— Милый, — проворковала Лялька ему на ухо, осторожно опускаясь у него в изголовье. — Твое шампанское…

Он поднял руку и шевельнул пальцами. Лялька вложила ему в ладонь бокал, сопроводив все это коротким смешком. Подождав, пока Павел пригубит шампанское, она сама принялась пить короткими глотками.

— Обожаю! — восхищенно выдохнула она спустя какое-то время.

— Что именно? — сонно пробормотал Павел, возвращая ей пустой фужер.

— Вот это все, — Лялька повела рукой в сторону. — Накал страстей, горячих, испепеляющих… А затем эта милая расслабленность…

Павел тяжело вздохнул и, устроив голову у нее на коленях, задремал.

Часы на камине тихо тикали, отмеряя положенное время. Как только большая стрелка перевалила за цифру «пять», Лялька осторожно приподняла веко Павла. Густая зелень пугающей пустотой уставилась на нее, не подавая никаких признаков жизни. Убедившись, что тот, кого она недавно так неистово ласкала, спит мертвым сном, она брезгливо сбросила его голову с коленей, сопроводив это движение лающим словцом: «Тварь!»

Проигнорировав нижнее белье, Лялька быстро собрала свои вещи и принялась лихорадочно натягивать их на себя, время от времени бросая гневные взгляды на уснувшего на полу мужчину. Как только плащ был застегнут на все пуговицы, она нашарила на широком диване телефонную трубку и, потыкав в нее пальчиком, тихо произнесла:

— Все готово… Он спит…

Весь день Женька не находила себе места. Все, за что она бралась, буквально валилось у нее из рук.

— Да что с тобой такое? — покачала головой баба Лиза, когда девушка разбила ее любимый глиняный кувшин. — Какой кувшин был, ай-ай… Еще бы вашим с Пашкой детям послужил бы…

При одном упоминании имени любимого у Женьки тревожно сжималось сердце. А баба Лиза, как нарочно, весь день только и говорила о своем племяннике.

Как только начало смеркаться, она неожиданно засобиралась к соседке.

— Пойду… К ней Колька должен из города приехать, обещал рис привезти по дешевке.

— А кто этот Колька? — равнодушно поинтересовалась девушка, уныло вытирая тарелки.

— Сын ее…

План в голове Женьки созрел, едва за хозяйкой закрылась дверь. Лихорадочно заметавшись по тесному домику, она принялась натягивать на себя отстиранные и выглаженные вещи, бормоча еле слышно всякие оправдывающие ее действия слова.

— Лаврентий мертв, — прошептала она в завершение, стоя у зеркала и оглядывая себя со всех сторон. — А кому я еще нужна, кроме него?..

О том, что на нее объявлен розыск, думать не хотелось. Как не хотелось думать и о том, что где-то в городе разгуливает так и не пойманный серийный убийца. Которому она, если верить словам адвоката и Павла, почему-то встала поперек горла.

Машина Кольки стояла у покосившегося крыльца, уткнувшись заляпанными фарами в голый куст смородины.

— Ты чего здесь? — сурово сдвинула брови баба Лиза, заметив Женьку.

— Мне в город надо… — тихо пробормотала она, умоляюще взглянув на Кольку, который явно нуждался в том, чтобы его хорошо помыли и подстригли.

— Зачем? — продолжила допрос баба Лиза.

— Надо… — упрямо сжала Женька губы. — К Паше…

Колька недоуменно таращил глаза, переводя их с одной женщины на другую. Наконец, когда немое созерцание ему порядком надоело, он шагнул к Женьке и, протянув заскорузлую руку, протрубил:

— Колька, то есть Николай.

— Женя, — слегка склонила она набок голову. — Вы не довезете меня до города? Мне очень нужно.

— А ты, выходит, Пашкина пассия? — хохотнул он, сунув руки в карманы несвежей куртки. — Вкусы, значитца, поменял… Силен, черт!.. Ха-ха…

— Так возьмете? — переспросила девушка, старательно избегая сердитого взгляда бабы Лизы.

— А чего не взять? Места, что ли, жалко? — Колька прошел к машине и приветливо распахнул переднюю дверцу. — Прошу! Можно было бы и на заднее, да мать картошки навязала. Мешки у меня там, короче…

Женька шагнула к машине, потом, остановившись на полдороге, бросила умоляющий взгляд в сторону бабы Лизы и виновато произнесла:

— Не обижайтесь! Что-то случилось!.. Мне сердце подсказывает — что-то с Пашей!

Баба Лиза недовольно посопела, потом решительно наклонила Женькину голову и трижды поцеловала ее, перекрестив напоследок.

— Езжай с богом! Если что — сразу сюда, я вас от любых напастей спрячу…

Всю дорогу Колька трещал не переставая. Перескакивая с одной темы на другую, он так утомил Женьку разговорами, что она едва не пропустила поворот на проспект, где жил Павел.

— А вдруг его нет дома? — предположил Колька, сворачивая у светофора. — Куда ты тогда?

— Домой… — нащупала Женька ключ в кармане, который ей перед отъездом отдал Игорь Владиславович.

Колька понимающе кивнул кудлатой головой и наконец замолчал, сосредоточив внимание на дороге. Движение в этом месте было особенно оживленным. Машины выстроились в шеренгу по четыре и медленно двигались вперед. Лишь иногда какой-нибудь лихач нарушал эту геометрическую точность, перестраиваясь в тот или иной ряд, чем вызывал зубовный скрежет сидящего рядом с Женькой водителя.

— Я, пожалуй, пройдусь пешком, — нетерпеливо задергала девушка ручку дверцы. — По всей видимости, впереди пробка. Можем долго простоять…

Колька согласно кивнул головой и помог ей выбраться наружу. Напоследок он взял с нее слово, что они с Пашкой обязательно навестят его. Выдавив из себя улыбку, Женька заспешила к тротуару. Машины к тому времени прекратили свой бег и застыли в изнуряющем ожидании, раздраженно помигивая фарами.

Беспрепятственно миновав проезжую часть, девушка уткнулась в воротник куртки и почти бегом кинулась к тротуару. Если ей не изменяла память, то где-то здесь должен находиться дом, в который Павел приводил ее однажды.

Предчувствие чего-то нехорошего, зародившееся в ней еще с утра, подстегивало воображение, преподнося картины одну страшнее другой. Но то, что вскоре предстало ее взору, превзошло самые жуткие предположения…

Виктория не торопясь шла по улице. Полные пакеты продуктов, которые она перебрасывала с руки на руку, уже изрядно поднадоели ей. А она планировала еще зайти к парикмахеру.

Тяжело вздохнув, она попеняла мужчинам. Любят сваливать на женщин всю бытовуху, оставляя себе лишь удовольствия в виде свежевыглаженных рубашек или искусно приготовленного обеда.

И тем не менее она была счастлива…

Ощущение полета не покидало ее с той самой ночи, когда она плакала и стонала от наслаждения в объятиях Игоря. Пусть он оказался таким же, как все мужчины: стряхивал пепел на край блюдца, разбрызгивал мыльную пену по ванной, забывал снимать ботинки, возвращаясь с улицы, но это был ЕЕ мужчина…