– Да, – ответил Роберт. – Конечно. Эгоистично с моей стороны. – Он взял телефон, спустился наконец с паперти и отошел на пару шагов в сторону, чтобы они не слышали его разговор.

– Здесь где-нибудь можно поговорить? – спросила Вера, когда он закончил.

– Здесь? В церкви? – Словно она предложила провести допрос в борделе или мужском туалете, как потом сказала Вера Эшворту.

– Если мы никому не помешаем.

– Я бы предпочел не здесь.

И они снова оказались в маленькой комнатке у булочной, и снова пили чай. По дороге они прошли мимо газетного киоска – заголовки пестрели именем Кристофера. Но Вера не испытывала сочувствия к Роберту Уинтеру и все время беседы жалела лишь о том, что у нее не получается быть более жесткой, настойчивой. Что было такого в этом человеке, что он всегда, казалось, добивался своего?

Она начала с вопроса, которого он не мог ожидать, надеясь сбить его с толку.

– Почему служба в пробации? Несколько далековато от архитектуры.

– Вызов масштабнее. – Он вежливо улыбнулся. Она подумала, что он, наверное, уже знал ответы на эти вопросы.

– Что вы с этого имеете?

– Явно не деньги, – ответил он. – Архитектура была более прибыльным делом. Как и большинство других профессий.

Она чувствовала, как Эшворту, сидящему рядом с ней, хочется, чтобы она сменила тактику. Она знала, что он думает. Роберт Уинтер понес утрату, с ним нужно обращаться бережнее.

– Ну и что тогда? – резко спросила она.

– Иногда нам удается что-то изменить, – ответил Роберт. – Изменить жизни. Когда это происходит, наша работа становится самой ценной в мире.

– Вам удалось изменить жизнь Джини Лонг?

– Очевидно, нет. – Он все еще говорил спокойно, ничем не выдавая и следа раздражения. – Я принял решение суда о том, что она убийца. Я подвел ее, потому что не поверил ей.

– Вас, наверное, мучает совесть.

– Конечно, но я не могу позволить этому повлиять на мою работу с другими заключенными. Не думаю, что в этом есть моя вина. Многие из тех, с кем я работаю, пытаются манипулировать, и их слова звучат правдоподобно. Многие говорят, что невиновны. Иногда мы ошибаемся…

– Знаете, – перебила его Вера, – думаю, это чем-то похоже на работу в полиции. В смысле, мотивация похожа. Дает право вмешиваться. Открывает путь во все это дерьмо и грязь, с которыми приличные люди предпочитают не сталкиваться. В преступлении есть свое очарование, не правда ли? Оно возбуждает. Всем любопытно сунуть свой нос, но платят за это только нам. И вам.

– Это одна из точек зрения, инспектор. Но я бы под ней не подписался.

– У Кристофера были девушки, пока он жил дома? – спросила Вера.

– По-моему, нет.

– А вы могли об этом знать? Вы говорили с ним о таких вещах?

– Очевидно, нет. Кристофер был очень закрытым молодым человеком.

– Вот ирония, да? – Она улыбнулась, чтобы показать, что не собирается его обидеть. – Вы, наверное, знали больше о жизни преступников на вашем попечении, чем о вашем собственном сыне.

Она быстро сменила тему, не дав Роберту ответить.

– Почему вы так хотели привести всю семью на вчерашний вечер?

– Нам всем сейчас тяжело. Самоубийство Джини, дело Мэнтел снова во всех газетах – все это пробудило неприятные воспоминания. Я думал, нам всем пойдет на пользу выйти в свет. Отвлечься от тяжелых мыслей.

– Вы не думали, что встреча с Китом Мэнтелом может вызвать противоположную реакцию? У Эммы, по крайней мере.

– Нет, – ответил он. И Вера подумала, что он, возможно, говорит правду. Он не понимал, что Эмме может быть трудно вернуться в дом, где жила ее лучшая подруга, прежде чем ее убили. И Эшворт думал, что это она бесчувственная. – Нет. Это случилось очень давно. Эмма пережила это. Как и все мы. Я думал, это будет приятный вечер, для всех.

– Вы не ожидали, что встретите там Кристофера?

– Абсолютно. Я был уверен, что он отправился в Абердин. Неделикатно – он знает, что его мать всегда ждет, чтобы он ее навестил, – но вполне в его духе.

Вдруг он, кажется, потерял терпение.

– У вас есть что-то срочное, инспектор? Что-то, что не может подождать? Моя жена уже давно сидит одна. Вы сами говорили. Думаю, мне нужно к ней вернуться. – Не дожидаясь ответа, он встал и вышел. Они наблюдали из окна, как он шагал по мостовой. Пожилая женщина, очень обеспокоенная, подбежала к нему, чтобы высказать соболезнования. Он остановился, нагнулся к ней и взял ее руку в обе ладони. Затем продолжил путь к машине.

– Интересно, – медленно сказала Вера. – Почему он мне так не нравится.

– Религиозность? – предположил Эшворт. – Вы ее никогда не любили.

– Возможно. Но я хочу, чтобы ты составил список людей, которые были на вечере у Мэнтела, и поговорил с каждым из них. Видел ли кто-нибудь, чтобы Роберт Уинтер уходил от дома? Видел ли его кто-нибудь на дорожке?

– А вы чем займетесь?

– Я? – ответила она. – Я поеду в тюрьму. Где Джини Лонг провела последние десять лет. В этой истории есть еще одна жертва. И мне кажется, что я ничего о ней не знаю.

Вера припарковалась рядом с табличкой «Посетители». Кругом было почти пусто. Парковка для сотрудников находилась ближе, но там был шлагбаум, открывающийся из проходной. Она могла бы, конечно, встать рядом с ним и звонить, пока ей не откроют, но сегодня она была не в боевом духе.

Она позвонила заранее, и ее ждали. Она попросила пообщаться с кем-нибудь, кто хорошо знал Джини, и удивилась, когда ее провели прямо в кабинет начальника тюрьмы. Она понимала, к чему это. Самоубийство в тюрьме – тонкий вопрос. Наверняка у них есть свои рейтинги. Он захочет показать, что его заведение за это не в ответе, что они полностью исполняли указания. Но как только она его увидела, то поняла, что была не права. Он стоял у окна, смотрел вниз на забетонированную площадь, темную из-за высоких стен, окружавших ее. Через нее вели группу женщин. Они стояли, топая ногами и крича, в ожидании, чтобы офицер запер дверь одного из зданий и открыл дверь другого.

– Это образовательный блок, – сказал начальник. – Джини проводила там много времени. Я думал, это может ей помочь, что она расценит это как конструктивный способ времяпрепровождения. Очевидно, я ошибся.

– Значит, вы не считали, что она может покончить с собой?

Он повернулся лицом к комнате.

– Нет. Но я не удивился, когда это произошло. Я чувствую себя ответственным. Я должен был это предвидеть.

– Вы в ответе за множество женщин. – Она произнесла это как факт, не как оправдание, но он отмел эту мысль, качая головой.

– Никто из них не провел здесь столько времени, сколько Джини. Совершенно незаслуженно. Она не представляла никакой угрозы безопасности. Если бы она говорила, что нужно, ее бы перевели на вольное поселение много лет назад.