– Это, милая, еще доказать надо. А слову Матвея Гавриловича я сильно доверяю. Не может он солгать.

После этих слов Арина, опечаленная, вернулась домой и все рассказала Варе. Женщины, обсудив все, решили, что необходимо Варе поговорить с Тоболевым, чтобы тот помог ей уехать. Арина предложила сделать это в ближайший праздник, где наверняка соберется весь поселок и где девушка, вероятно, сможет увидеть урядника, чтобы попросить его о помощи.

В пятницу поселяне отмечали праздник Овсеня – день осеннего равноденствия. К вечеру на широком пустыре у реки, чуть в отдалении от поселка, были установлены несколько балаганов, качелей и съестных лавок. Тут же на костре жарили баранов, свиней и молодых телят, раздавая готовое мясо всем поселянам. Пироги, блины, квас и самогон также раздавали все желающим. Все празднество было организовано правлением завода и общиной. Молодые парни и девки пели песни, устраивали всякие игры, танцевали.

Арина с девочками и Варя пришли на праздник уже после ужина. Веселье на пустыре было в самом разгаре. Твердышев еще накануне предупредил, что задержится в конторе допоздна и вряд ли успеет на гуляние. Это всех устраивало. Женщины, сразу же заметив в толпе Тоболева, переглянулись и разошлись.

Дети с Ариной направились к угощениям, что раздавали неподалеку, а Варенька устремилась к небольшой группе казаков, среди которых была отчетливо видна высокая поджарая фигура Василия. Едва заметив девушку подле себя, Тоболев как-то засуетился и, извинившись перед товарищами, отошел с девушкой в сторону. Между молодыми людьми завязался разговор на общие темы, во время которого она никак не могла решиться попросить Василия помочь ей с отъездом, а Тоболев, смущаясь, не знал, как признаться девушке в своих чувствах.

Решив, что если он немного выпьет, то язык будет более послушным, Василий предложил подойти к столам, где раздавали напитки. Варенька отказалась, видя там толпу и совершенно не собираясь идти здороваться со всеми подряд, прекрасно зная, что селяне относятся к ней настороженно и неприязненно. Попросив Василия сходить одного, девушка отошла чуть в сторону, к высоким березам, где никого не было. Из-за большого количества народа она сразу же потеряла Тоболева из виду и около четверти часа терпеливо ожидала его возвращения.

– Нравится вам праздник, Варвара Дмитриевна? – неожиданно сбоку от нее раздался приятный мужской баритон. Она вздрогнула и, скосив взор, отметила высокую фигуру Матвея в опасной близости от себя. – Вы сегодня не такая бледная, как обычно. И кофточка эта вам к лицу, – произнес Твердышев, наклоняясь над ней, и она ощутила, как его дыхание опаляет ей волосы.

Это было невыносимо. Этот мужчина, страстный, дерзкий и напористый, именно такой, каким бы она хотела видеть своего избранника, явно вновь пытался соблазнить ее. Его не надо было разыскивать, не надо было придумывать предлоги, чтобы увидеть или поговорить. Он сам искал повод, лишь бы приблизиться к ней. Говорил неумелые комплименты и всячески хотел получить ответную реакцию на свои порывы. Все это льстило Вареньке. Но она хотела видеть в этом качестве Олсуфьева, а совсем не Матвея.

– Зачем вы опять, – вздохнула Варенька, наконец решившись повернуть к нему лицо. И тут же замерла. Твердышев был без усов и бороды. Гладко выбрит. И его волевое мужественное лицо с густой копной темно-русых волос на миг даже показалось ей приятным. – Вы сбрили бороду? – выдохнула она удивленно.

– Хотел вам понравиться, Варвара Дмитриевна. Я же знаю, что вы привыкли, что в столице все дворянчики бритые.

От его прямоты Варя нахмурилась и невольно отметила, что без бороды и усов он выглядел лет на десять моложе, как раз на свои тридцать.

– Да что ж вы творите… – она не смогла закончить фразу, ибо отчетливо увидела его поглощающий взгляд.

– Праздник сегодня, Варвара Дмитриевна, может, выпьете со мной? – произнес он вдруг. Варенька удивленно посмотрела на него, намекая, что не собирается с ним пить. – В знак примирения между нами? Тогда, на конюшне, я наговорил вам лишнего. И Алексей Иванович, конечно же, ни в чем не виноват. Завтра же освобожу его, обещаю. Вы простите меня?

Опешив от его покаянных слов и раскаяния, которое явно отражалось на его лице, Варя пролепетала:

– Если вы, Матвей Гаврилович, и правда решили примириться со мной…

– Так и есть, Варвара Дмитриевна, – кивнул он и добродушно улыбнулся ей.

– Тогда я выпью с вами, – согласилась девушка и вздохнула. А в ее мыслях забрезжила надежда на то, что, возможно, Алексей уже завтра будет свободен.

– Вот и славно! Не уходите, я сейчас, – воскликнул Твердышев, сверкнув очами, тут же сорвался с места и устремился к шумному балагану, что был в стороне, там выступал Петрушка и всех угощали сластями и вином.

Едва он исчез в толпе, Варя начала глазами разыскивать Тоболева, который так и не возвращался.

– Это вино? – спросила девушка, когда спустя несколько минут Матвей вернулся с большой деревянной тарелкой, на которой красовалась еда и две небольшие деревянные чарки.

– Нет, самогон, – сказал он просто, протягивая ей один стакан, – тут пирожки с зайчатиной да с горохом, не знал, какие вы любите, разные взял.

– Я не пью самогон, – вымолвила невольно Варя, – только не обижайтесь.

– С вина голова будет болеть у вас, Варвара Дмитриевна. Местные его слишком крепленным делают, это не то, что вы привыкли пить в столицах, французское да итальянское. Потому самогон лучше. Голова на утро с него не болит.

Он как-то неумело суетился вокруг нее, и Варе стало не по себе.

– Не обижайтесь, Матвей Гаврилович, – вновь повторяясь, пролепетала она осторожно. – Я не пила самогон никогда.

– Вот и попробуете, я у Матрены взял. Он у нее отменный. Да и немного тут, пара глотков всего.

Мужчина протянул ей чарку, и Варя в нерешительности взяла ее. Посмотрев на прозрачную жидкость, которую ей совсем не хотелось пить, она мялась, не в силах ни поднеси ее ко рту, ни отказаться.

– Ну что, мир? – произнес Матвей тихо, поднося свою деревянную чарку ко рту и не спуская напряженного взгляда с девушки.

Залпом выпив содержимое, он только чуть поморщился. Наконец решившись, Варенька так же залпом, зная, что именно так надо пить эту горячую жидкость, вылила самогон себе в рот и ощутила, как обожгло горло. Она тут же закашлялась, и Твердышев выдохнул над ней:

– Пирожок возьмите, что ж вы, Варвара Дмитриевна.

Нервно откусив пирожок, который оказался с творогом, Варя, быстро прожевав, проглотила его, стараясь как можно скорее заглушить горький вкус самогона. Твердышев вновь сказал что-то, и она снова выпила, осушив чарку до конца. Уже через некоторое время девушка ощутила, что перед глазами поплыло. Твердышев что-то говорил, но она почти не понимала его слов. Неизвестно, сколько она стояла рядом с ним, но в какой-то момент в ее ушах загудело, а ноги ослабли.

– Что-то мне нехорошо, Матвей Гаврилович, – прошептала Варя, смотря на него затуманенным взором. – Все плывет.