Сколько б они спорили, никто не знает. Но в это время Матильду действительно вырвало на коврик. У бедной кошки было такое выражение моськи, словно по ее вине произошел ядерный взрыв. Но после нескольких ласковых слов она взбодрилась и стала вести себя так, будто это Женька с Женькой устроили вселенскую катастрофу.

Они и забегали: один Женька — к кошке, другая Женька — за тряпкой.

Но роли снова распределились нечестно: Женьке, который Романовский, досталось просто гладить кошку, тогда как Женьке, которая Жукова, пришлось чистить коврик. Какая несправедливость! Мужчины обязательно выберут себе из двух возможных занятий почище. Женька бы тоже с удовольствием гладила кошку! Последнее предложение она высказала вслух.

— Ты ее и гладишь, — возмутился Евгений и сунул ей Мотьку на колени. — Я позвоню ветеринару.

У Мотьки был свой собственный ветеринарный врач. Он жил на даче по соседству с Ольгой Геральдовной и выращивал овощи. Его главной мечтой, которую он стремился осуществить каждый год, была победа в конкурсе «Чудо на моей грядке». Конкурс проводила местная районная газета. Овощи росли и множились, но вот чудес среди них не было. Зато рядом было другое чудо — Ольга Геральдовна, игнорировать которую было нельзя.

— Та-а-ак, — говорил старый ветврач Евгению по телефону. — Носик у Матильды холодный?

— Женя, — кричал Евгений, — потрогай нос! Да не свой! Кошкин. Какой он?

— Мокрый. Я же ей мордочку влажной тряпкой вытерла.

— Какая у него температура?!

— А как я могу носу температуру померить?!

— Кто у вас там еще больной? — заинтересовался ветврач. — У вас там эпидемия? Срочно изолируйте Матильду! Я пойду посоветуюсь с Ольгой Геральдовной. И перезвоню.

— Нет! — прокричала Женька. — Только не с ней! Нос у Мотьки холодный. Ее просто вырвало после трех тарелок борща.

— Не нужно советоваться с бабулей, — попросил Евгений. — С Матильдой все в порядке. Просто она съела три тарелки борща.

— Борщ — это хорошо, — почмокал губами на том конце провода ветврач. — Но три тарелки — это плохо. Вы перекормили кошку.

— Я же говорила, что у нее бока раздулись! А ты: «Любовь, любовь».

— Что вы там делаете с кошкой?! — взволновался доктор. — Планировать размножение следует в определенный период.

— Что мы с ней делаем? — принялся перечислять Евгений. — Искупали, накормили, гладим.

— Это правильный алгоритм. Записывайте, Евгений. Купите в аптеке…

И он продиктовал названия лекарств.

После разговора с ним Евгений засобирался в аптеку.

Женька сидела, держала кошку на коленях и нежно поглаживала ее спинку. Мотька дремала.

— Кстати, о размножении. Мне кажется, — прошептала Женька, — что Мотька срыгнула лишнее. Так делают маленькие дети, когда их перекармливают или им в пузики вместе с едой попадает воздух. Их тогда нужно ставить солдатиками и воздух выпускать.

— Откуда такие познания в обращении с младенцами? — поразился Евгений.

— Не знаю, наверное, запомнила из детства, как сама стояла солдатиком.

— Такого не может быть, — покачал головой Евгений. — Человек не помнит, что с ним происходило до трехлетнего возраста.

— А я помню!

— Такого не может быть… Стоп. Дальше молчим и не мешаем Матильде принимать свою порцию удовольствия. Переваривать свеклу с морковкой очень приятно.

— Да она съела всю курицу!

— Молчим.

— Хорошо.

— Тогда я пошел?

— Иди.

Евгений ушел. Женька вздохнула и переместилась вместе с Мотькой ближе к окну, чтобы из него видеть весь двор. Она смотрела, как он шел, и думала, как так получилось, что этот мужчина и эта кошка стали ей близкими и родными за такое короткое время?

Говорят, что существует теория половинок. Якобы когда-то бог, создавший людей, за что-то на них рассердился и разделил каждого надвое. Потом всех хорошенько перемешал и разбросал по земле. И ходят теперь половинки, ищут друг друга, чтобы создать одно целое. У Женьки получалось, что ее разделили на три части, одной из которых был Евгений, а второй — мохнатое и очень вредное существо. Она боялась представить, что Ольга Геральдовна может когда-нибудь Мотьку забрать. Правда, та высказывала здравую мысль о том, что кошка привыкает к дому, а не к хозяину. К такому выводу, по словам Ольги Геральдовны, пришли ученые бостонского университета. Благодаря этим ученым Мотька и осталась в квартире вместе с ней и Евгением.

Прошло совсем немного времени, и Евгений вернулся. Во всяком случае, когда Женька шла открывать дверь, она думала, что это пришел именно он. Но к ней заявился Иван Костромин. Он стоял, загораживая все пространство огромным букетом роз, и улыбался. Женьке никто из мужчин никогда не дарил таких роскошных цветов. Она всегда переживала, глядя на то, как в фильмах героини решительно расправляются с изумительными цветами от нежелательных поклонников, безжалостно засовывая их в урны. И вот теперь один такой букет был перед ней.

— Нет! — сказала Женька и захлопнула дверь. У нее хватило на это мужества.

— Да! — открыл дверь Костромин и сунул цветы ей в руки. — Я дал тебе много времени подумать. К тому же я все решил. Я понял, что мы с тобой подходим друг другу, с первого класса. Ты моя первая школьная любовь, а первая любовь — это святое. Она остается в сердце навсегда, и ее ничем оттуда не выцарапаешь. Не выпендривайся, Жукова. Я твой счастливый лотерейный билет.

— Дурак ты, а не билет, — хмыкнула Женька и уткнулась носом в цветы. — Боже мой, какое благоухание! Нет, — она вернула цветы Костромину, — ты меня этим не купишь.

— Это ты дура, Жукова, — хмыкнул Иван. — Тебе что, никто цветов не дарил? Это знак внимания. Можешь засунуть его в урну.

— Не могу, — призналась Женька. — Но и ответить тебе «да» тоже не могу! Вань, ну разве можно быть вместе без любви?!

— Можно, только очень осторожно, — заявил Ваня. — Значит, ты еще не созрела для выгодного брака, и я рано пришел.

— Я не созрела. И я не груша, чтобы созревать! — Женькина ярость начала набирать обороты. — Уходи и забери свои цветы!

— На фига они мне сдались? — пожал плечами Костромин. — Деньги уже заплачены. Пользуйся, Жукова, на здоровье, вдыхай аромат. А у меня на пыльцу аллергия может развиться. У мамки была, у бабки была, у деда тоже нос краснел и сопливился. Сколько тебе еще дать времени для полного созревания? Ты учти, тебе скоро тридцатник стукнет, кому ты будешь нужна?!

— Любимому человеку, — прошептала Женька.

— А если он встретится тебе в семьдесят лет?!

— Значит, в семьдесят лет.

— Не, Жукова, ты больная на всю голову, — постучал себя по лбу Костромин. — Я, может быть, больше и не приду.