Фон Пурталес пожал плечами:

– Насколько я помню, последствиями были с тех пор многочисленные карикатуры во всех европейских газетах…

– Это все, что вам запомнилось, граф? А имена доктора Трубе и профессора Лейдена[34] вам о чем-нибудь говорят?

– Пока, хвала Господу, мне нет нужды иметь в своей записной книжке имена именитых медиков, – попробовал отшутиться фон Пурталес. – У меня отменное здоровье!

– Счастливчик! – вздохнул Бисмарк. – Ладно, оставим пока медицинскую тему. Значит, вам рекомендовано усилить разведывательную работу в России. И вы в глубине души, мой дорогой Фридрих, считаете ваших начальников кончеными идиотами – потому что уже знаете об оборонительных планах русских все! Браво! А что вы знаете о планах некоего полковника Архипова – я не ошибся? Правильно назвал имя?

– Так точно, ваше высочество! Архипов! Только он уже отставной полковник! Благодаря некоторым усилиям, предпринятым вашим покорным слугой, полковник попал в немилость и едва не отправился дослуживать где-то в дальнем, окраинном гарнизоне. А все его попытки обратить внимание министерства иностранных дел, министерства внутренних дел России и окружения самодержца на необходимость создания контрразведывательной службы в России решительно пресекаются!

– Прекратите ломать комедию, граф! Одно из двух: или вы считаете меня идиотом, выброшенным на свалку истории, или из дурацкой жалости не хотите расстраивать известием о том, что в Петербурге полным ходом идет подготовка к созданию контрразведывательного центра. И готовят его серьезные люди, граф! Не сопливые социалисты с глупыми идеями вместо мозгов, а директор Департамента полиции – нынешний и будущий, оба военных министра – нынешний и тоже будущий, Куропаткин… Последний пока в тени… Александр, гордящийся прозвищем Миротворца, отмахивается от самой мысли о том, что кто-то может угрожать державе, которая никому не угрожает.

Стиснув зубы от боли в ногах, Бисмарк встал, обошел вокруг стола и оперся руками о плечи графа.

– Я уверен, дорогой Фридрих, что вы можете назвать мне все русские военные корабли и даже калибр их орудий. Но мыслить «наперерез» вы, увы, не умеете! Для вас ничего не значат имена светил медицины, которые я вам назвал. И совершенно напрасно, мой дорогой друг! Напрасно, потому что профессора с ранней весны пытаются спасти русского царя! Вы задавали себе вопрос: а почему, собственно? Знаете ли вы, что после того крушения Александр стал жаловаться на боли в пояснице? Тогда же профессор Трубе поставил царю диагноз: сильнейшее сотрясение и непомерная нагрузка спровоцировали болезнь почек. Тех самых почек, граф, которые и без того были весьма больны вследствие неумеренного употребления спиртного. Почему ваши шпионы, граф, ни разу не отметили землистый цвет лица императора, его резко ухудшившийся аппетит, перебои в работе сердца?

Фон Пурталес молчал – он понимал, что возражать и оправдываться бессмысленно. Старый лис обыграл его по всем статьям!

– Нынче зимой Александр сильно простудился, а во время последней охоты в Беловежской пуще почувствовал себя настолько скверно, что для спешно вызванного прямо на болота профессора Лейдена был нанят специальный железнодорожный экспресс-состав. Профессор поставил диагноз – нефрит, острое воспаление почек. Жить высокородному русскому пациенту осталось максимум полгода. Ну, этого Александру III и его семье никто не сказал, разумеется. Разве что намекнули. И царя срочно, невзирая на все его протесты, отправили в Крым, в Ливадию.

Бисмарк отпустил плечи графа и не торопясь вернулся на прежнее место.

– Вывод очевиден, мой дорогой Фридрих! – Бисмарк положил в щель рта сдобный сухарик и с хрустом разгрыз его. – Уже нынче осенью в России будет новый царь. Наследник Николай II. Что это сулит Германии? Можете просчитать плохие и хорошие перспективы? Ну, не все – хотя бы одну!

– Принцесса, – немедленно отозвался граф. – Принцесса Алике[35], будущая императрица! И заглядывающий ей в рот Николай… Перемены в правительстве…

– Достаточно, граф! Названного вами с избытком хватит для того, чтобы в дипломатических ведомствах Германии, Англии и других стран Европы срочно засели за просчет вариантов будущих проблем в отношениях с Россией! Но нас с вами интересует лишь одна проблема, не так ли, милый Фридрих?

– Пожалуй…

– Тогда вспомните, что является непременной сопровождающей всякой смены власти? Это суета, не так ли? Наиболее четко при всякой смене власти работает структура с выверенным, конкретным планом действий. Положа руку на сердце, можно ли сегодня «архиповское гнездо» назвать такой структурой?

– Вряд ли… Пока нет, но… – Граф задумался.

– Надеюсь, вы озаботились тем, чтобы своевременно подсадить в это «гнездо» своего «птенчика»?

– Можете не сомневаться, ваше высочество!

– Мне не нужно имя этого «птенчика». Просто хотелось бы знать – это уже действующий агент? Либо глубоко законспирированная «бомба замедленного действия», которая взорвется в нужный момент?

– Пожалуй, я и сам этого пока не определил, – признался фон Пурталес. Он встал и поклонился старому Бисмарку. – Скорее первое, нежели второе. Будем смотреть по обстоятельствам. Действующий агент всегда может стать бомбой.

– Вы профессионал, вам виднее, – согласился, вставая, в свою очередь, хозяин поместья. – Но «архиповское гнездо» должно быть нейтрализовано еще до… До того момента, когда в доме сменится хозяин! Поверьте старику, без малого полсотни лет ворочавшего судьбами Европы. И заставлявшего – ха-ха-ха – беспокойно ворочаться в своих постельках тех, кто считал себя хозяевами этой самой Европы!

На следующий день после завтрака Агасфер, ощущая свою ненужность в этом большом доме, где все были при деле, несколько смущенно предложил Архипову еще раз попробовать его в роли коммивояжера-старьевщика. Полковник не только не стал возражать, но и откровенно обрадовался такой инициативе. Да и Терентьев тут же вызвался в сопровождающие. Однако Агасфер, нимало не чинясь, заявил, что желает прогуляться по Петербургу без «поводырей». Терентьев сделал вид, что обижен, но потом принялся развлекаться – стращать Агасфера обилием опасных мест в Северной столице.

– Ну вот куда, к примеру, вы хотите направиться? – азартно допрашивал он старшего товарища.

Тот, не раскусив подвоха, перечислил несколько адресов, которые упоминались в перспективных, на его взгляд, объявлениях о распродажах старины. Но всякий раз Терентьев делал «страшные» глаза или откровенно поднимал коммивояжера на смех.