Агасфер вывернул локоть левой руки, и стальные пальцы разжались. Держась за нос цвета вареной свеклы, дворник с ужасом глядел на вполне нормальную с виду руку в серой замшевой перчатке.

– Спасибо, любезный! – Агасфер проследовал к нужному подъезду.

Поднявшись на третий этаж некогда вполне респектабельного (сохранились кольца под ковровую дорожку на лестнице и запыленные кашпо на стенах), а ныне ставшего доходным дома, Агасфер обнаружил нужную ему фамилию и крутнул ручку давно не чищенного звонка. Подумав, сдернул с шеи косынку и спрятал ее в карман.

За дверью послышалось визгливое собачье потявкивание, затем чье-то успокаивающее бурчание. Загремели цепочки и засовы, и дверь приоткрылась, явив Агасферу половину настороженного лица прислуги. Не дав служанке открыть рот, Агасфер улыбнулся, приподнял шляпу и заявил о своем интересе:

– Я по объявлению в газетке. Могу я увидеть госпожу Гамрецкую?

– А-а-а, конечно, конечно! – Женщина широко распахнула дверь и отступила в сторону. – Пожалте в дом, милостивый государь! Сей момент я хозяйку покличу…

И, нимало не беспокоясь о визитере, выскользнула из прихожей. Ее сменила вывернувшаяся откуда-то старая собачонка – насколько понял Агасфер, шпиц. Собачонка бесцеремонно обнюхала ноги гостя и столь же равнодушно ушла куда-то.

– Простите, вы по объявлению, сударь? – Агасфер услыхал глубокое приятное контральто и увидел перед собой небольшого роста женщину в старинного покроя юбке и такого же типа блузке, некогда ярко-белой, однако потерявшей первоначальную свежесть от многочисленных стирок.

Агасфер сдернул с головы шляпу и поклонился.

– Прошу простить мою прислугу – она недавно из деревни. Прошу за мной, сударь!

Проведя гостя в скудно обставленную гостиную, хозяйка указала ему на кресло, а сама, извинившись, исчезла в одной из смежных комнат. Однако вскоре появилась вновь, неся перед собой завернутый в белую ткань некий предмет. Поставив его на стол, она осторожно опустилась на отчаянно скрипнувший стул и заискивающе улыбнулась:

– Наверное, я напрасно обеспокоила вас – заранее прошу простить сию бестактность. Но мои племянники – ах, эти сорванцы! Они уверяют меня, что это вещь дорогого стоит. Не знаю, право… Тряпичник, который заходит в наш двор через день, дает мне три рубля серебром – и то, как он уверяет, только из-за перламутровых пластин, которые ему необходимы для каких-то поделок.

Говоря все это, мадам Гамрецкая осторожно освободила предмет от тряпицы, и взору Агасфера явилась шкатулка, облицованная пластинками потускневшего перламутра. Крышка ее была наполовину закрыта – вероятно, из-за плохого обращения либо падения.

Агасфер с трудом сдержал вздох сожаления: на первый взгляд – самая обычная музыкальная шкатулка. Заводишь – крышка поднимается, звучит треньканье музыкальных аккордов, и начинает крутиться балерина. Однако из вежливости Агасфер взял вещицу в руки, повертел ее перед глазами и уже хотел было поставить на место, как вдруг заметил на стенке шкатулки герб семейства Кромвеля и даты его победы и смерти: 1649 и 1658 годы!

Агасфер нахмурился: если ему не изменяла память, в 1649 году Оливер Кромвель одержал победу над королевскими войсками и настоял на казни Карла I. Королю отрубили голову, однако палачи не имели ничего против того, чтобы позволить пришить отсеченную голову к телу и дать родственникам достойно похоронить Карла I. Тем не менее ненависть Оливера к королевской крови не угасла. И он щедро награждал всех, кто сохранял это событие в истории. Что-то было связано и со шкатулкой…

– Вы позволите? – не дожидаясь разрешения, Агасфер попробовал приподнять крышку шкатулки – приржавевшая или из-за погнутого штыря, она поддавалась с большим трудом.

Он встал из-за стола, поднес шкатулку к давно не мытому окну – и увидел то, что ожидал: на центральном штыре была закреплена не традиционная балерина, а мужская фигура в королевском облачении. В мантии, с погнутой короной на чуть свернутой голове. Присмотревшись, можно было разглядеть даже характерную бородку Карла I…

Вот оно что… Агасфер вернулся за стол, снова принялся разглядывать шкатулку, пытаясь различить имя мастера…

– Что-то не в порядке, сударь? – обеспокоенно зашевелилась мадам Гамрецкая. – Конечно, шкатулка очень стара, и обращались с ней не слишком… бережно. Но, с другой стороны, ей больше трехсот лет – что же вы хотите от людей, господин… господин…

– Простите – господин Ковач, с вашего позволения! – спохватился Агасфер, привстав и кланяясь хозяйке.

– Да, господин Ковач! Шкатулке триста лет, и я не думаю, что было бы правильно отдать ее татарину-тряпичнику за два-три рубля. Не правда ли?

Разговаривая с хозяйкой шкатулки, Агасфер краем глаза уловил шевеление тяжелых портьер у дверей, ведущих в соседнюю комнату. Как ему показалось, за ними прятался некто, не желавший принимать участие в общем разговоре, но которого этот начинающийся торг весьма интересовал. Прислуга? Ощущение было не из приятных, но не вскакивать же, не раздергивать же портьеры…

Агасферу предстояло решить непростую финансовую проблему. Ошибаться не хотелось: ведь, как никак, это его первая покупка для полковника. Разглядывая шкатулку, он старался поворачивать ее так, чтобы ее внутренности, будучи совсем ржавыми и разбитыми, как-нибудь загремели, забрякали – однако ничего подобного слышно не было.

– Могу я поинтересоваться, сударыня, как в вашу семью попала столь древняя вещица? – поинтересовался он, оттягивая решение о предложении цены.

– От моего деда, а ему, в свою очередь, от его отца, большого любителя странствовать по свету, – не замедлила с ответом мадам Гамрецкая. – Надеюсь, вы не сомневаетесь в законности моего правообладания этой вещицей?

– Ни в коем случае, сударыня!

– Вы знаете, у меня сохранилось, кажется, одно из писем моего деда, которое пришло моему отцу вместе с этой шкатулкой. Правда, чернила сильно выцвели, да и писано оно на итальянском языке – мой дед был итальянцем, знаете ли… Если желаете, то можете взглянуть…

– Вообще-то я знаю итальянский язык, – улыбнулся посетитель. – А одна из моих обязанностей в качестве доверенного лица собирателя древностей, господина полковника Главного штаба Архипова – разбирать старые бумаги. Так что если в том письме не содержится никаких личных тайн, было бы любопытно…

В этот момент тяжелая портьера прекратила свое таинственное шевеление и широко распахнулась, и в комнату вошли двое немолодых мужчин с настороженными лицами, носящими явные следы злоупотребления горячительными напитками. Мужчины смотрели на Агасфера с плохо скрываемой неприязнью.

Он поднялся со стула, коротко им поклонился и положил на край стола свою визитную карточку – по настоянию полковника изготовленную на шикарной дорогой бумаге и даже с какой-то невнятной короной в углу.

– Здравствуйте, господа!

Господа не соизволили ответить, они придирчиво рассматривали дорогой костюм посетителя, его распахнутое и тоже явно дорогое пальто (прислуга не догадалась предложить гостю раздеться!).