– Хорошего дня, граф, – улыбнулся судья, и его усы зашевелились, будто распушаясь от удовольствия видеть доброго друга рядом.

– Хорошего дня, ваша честь… – печально вздохнул Неро.

– Ну что вы… – покачал головой судья. – Сейчас всё уже и решится, не переживайте, не печальтесь. Ситуация сложная, – а потом он с сожалением посмотрел на Эмму, и та опустила взгляд.

Всё ещё не понимая толком, что именно происходит, Эмма озиралась по сторонам в надежде узнать хоть кого-то, поймать хоть какой-то знак, что не Глер сядет на табурет и предстанет пред судом, только вот… очень уж удачно всё складывалось, увы. Суд. Отец. Его злая усмешка, не намекающая ни на что хорошее.

И до сих пор эти слова. Отец дал. Отец отнял.

– Можем начинать, ваша честь? – шёпотом спросил некий служащий у судьи, и тот медленно кивнул. Все присутствующие тут же смолкли, и на их лицах появилось неподдельное любопытство.

А потом шаги, как удары молотка по крышке гроба. И на каждый этот шаг сердце Эммы больно билось, не в силах справиться с волнением. Щёки её заливал нервный румянец, а пальцы побелели, вконец изорвав кружево.

Скрип двери и Эмма зажмурилась.

– Подсудимая…

Подсудимая?

Эмма умоляла святые силы, чтобы ей не послышалось, а потом открыла глаза и ахнула, прижав руки ко рту.

На стуле сидела девушка, которой зачитывали приговор. Тонкая, хрупкая. С чёрными волосами, концы которых были выкрашены в синий. Неряшливо, грубо и совсем ненатурально. Она была обряжена в какие-то голубые тряпки, будто чтобы убедить присутствующих, что это и есть Эмма. Её лицо было серым, несчастным, отёкшим, а глаза совсем красные от слёз. Исхудавшая бедняжка, несчастная девочка, которая будто бы могла сойти за Эмму, если очень захотеть всё обставить именно таким образом.

– Смотри-смотри, – прошипел Неро в самое ухо дочери. – Наслаждайся… Как тебе, м?

– Ты чудовище, – севшим голосом произнесла она, понимая, что хуже быть уже не может.

А секретарь зачитывал обвинение, и после каждого слова девушка сжималась всё больше, будто хотела спрятаться за грязным голубым кружевом. В её светло-голубых глазах сверкали слёзы, но кто же теперь скажет, что у настоящей Эммы они были бирюзовыми?

Настоящая Эмма вот она, перед ними. Блондинка с очаровательными кудряшками в белом платье, а не черноволосая загорелая оборванка. Но как… кто поверит, в самом-то деле?

Ну помнят же её преподаватели в колледже, друзья родителей. Все знают, что Эмма – вот такая, как эта несчастная девушка, как оправдать…

Неро встал со своего места и прошёл для дачи показаний. Эмма не хотела его слышать, но шум в ушах отступил. Всё-таки это не Глер на табурете, это не он, и пусть беда всё ещё раскачивается над самой макушкой острым клинком – это можно пережить. Нужно пережить.

– Моя дочь… Леди Эмма Гриджо стала жертвой мошенничества, и в то время как отдыхала в Мерло, в поместье моего дорогого брата, активно распространялись слухи о том, что она якобы похищена ещё одним самозванцем. Господа, мы живём в цивилизованном обществе… – в голосе отца Эмма услышала насмешку, а не сожаление и призыв к здравому смыслу. – И не должны принимать во внимание провокации тех, кто, не имея нашего положения, нашей благородной крови… – уничижительный взгляд в сторону несчастной девушки, – …пляшет на нашей чести, не снимая грязных башмаков!

– Как вы объясните, что публиковали обращения в газеты? Вы и семья виконта Алиготе? – задал вопрос человек, который должен был защищать права лже-Эммы.

Впрочем, он улыбался больше Неро, нежели девушке, имени которой Эмма и не слышала. Его даже не произнесли? Или это волна облегчения, что охватила после появления “не Глера” так смутила рассудок?

– Это была совместная работа с офицерами королевской стражи, чтобы выманить самозванку и принудить дать ответ за свои действия, – не задумавшись ни на секунду, солгал Неро, а Эмма еле сдержалась, чтобы не упасть со стоном отчаяния и не спрятать лицо в ладонях. Ей было стыдно за то, кто она.

Она видела браслет на тонком запястье девушки и понимала, что из себя представляет это существо.

Испуганная беднячка, которой нельзя поднять руку и выпустить свою магию в мир. Она даже не относилась к касте торговцев, ниже и беднее. Она лишена всего. А быть может, теперь и свободы.

– Ваша дочь, леди Эмма Гриджо, конечно ни в чём не повинна, но у господ могут возникнуть вопросы относительно её внешности.

Эмма вскинула голову в ожидании очередной лжи, а Неро сокрушённо покачал головой, будто признавая что-то не очень приятное.

– Да… недоработка этих бандитов, пытавшихся оскорбить честь моей семьи. Все вы помните, сколь необычна и экстравагантна была внешность леди Эммы, и скрывать этого я не стану. Но так же все помнят о её уникальном даре, доставшимся по наследству от первой из Гриджо, принесшей ко двору двести лет тому назад, спасительный артефакт…

По залу прокатился смешок. По обыкновению никто этим россказням не верил.

– …так как Эмма была единственной из нашей семьи, кто владел разом двумя силами, мы внимательно наблюдали за тем, как развивается её дар. Это давало свои следы, оставило отпечатки на внешности девочки, и мы, признаться, переживали, что это может навредить. Магия, о которой мы, как и вы, – пауза. – Ничего не знали… – ещё одна пауза, пока не донесётся одобрительный шум аристократов.

Эмма в ужасе зажмурилась.

“Все эти важные сэры всего лишь шуты, не более! Отрицают, что мир куда больше их жалкого отсталого королевства!”

Пальцы её снова стали изумрудными, она не видела такого яркого свечения у сестёр, племянников или Глера, потому не могла понять, что это значит. Но к своему удивлению она почувствовала, как еле заметно покачнулась над её головой богато украшенная люстра, и на макушку упала глиняная крошка.

Судья тоже обратил на это внимание, но тут же отвлёкся, обратившись снова к спектаклю Неро.

– … со временем же выяснилось, что эта магия попросту губит мою дочь! – аристократы дружно ахнули. Голос Неро окреп, а Эмма вздрогнула, заподозрив, к чему отец клонит. – После того, как она закончила колледж