— Ну и что? — спросил Васкес. — Нам-то какая разница…

— Патруль не будет торчать на одном месте слишком долго. Ему надо возвращаться в казарму.

— Предлагаешь переждать? — спросил Илья.

— Похоже, у нас нет выбора.

«Он тоже решил смыться ночью, — подумал Остерман. — Все верно. Надо уходить. Если нас сцапают — вздернут на ближайшем дереве. Как это у них тут делают? Заставят выкопать могилу для себя. Свяжут руки, посадят на лошадь, накинут петлю… Потом попользуются девчонками вволю. И вернут их законному владельцу».

— У нас осталось примерно три часа, — сказал Кардосо. — Через час посыльный доберется до города, час на сборы, час на обратную дорогу. Думаю, наберется с десяток добровольцев. Если они хорошо знают каньон, то могут и войти в него. Но вряд ли. Скоро вечер. Думаю, они все-таки будут ждать рассвета.

— А если разделиться? — предложил Мануэль. — Кто-то уведет лошадей, а остальные спрячутся. Рейнджеры пойдут по следам, мы их пропустим и спокойно выберемся отсюда. А?

— Я готов, — быстро ответил Фернандо. — Если прямо сейчас тронуться, заведу их в такую глушь, сто лет будут плутать по каньону и не выберутся. Кто со мной?

— Не горячись, — сказал майор. — Я уже думал об этом. В каньон войдут не все. Основные силы все равно останутся на выходе.

— Откуда вы знаете? Может быть, их командир не такой умный, как вы?

— А командир и не должен быть умным. Ему достаточно знать то, что называется тактикой.

— Я не знаю, что такое тактика, — сказал Остерман. — Но я не собираюсь тут торчать. Вы — как хотите, а я пошел.

— Я с тобой, — сказал Кирилл и отдал свой винчестер Кардосо. — Майор, прикройте нас.

Он даже не разозлился на Мутноглазого, когда тот появился перед ним и принялся оправдываться. Злиться надо было только на самого себя. В последнее время Джеральд Хезелтайн стал замечать за собой склонность к поспешным решениям. Он отдавал приказы, о которых через пять минут начинал сожалеть. Раньше такого не было. Раньше он был решительным и твердым и всегда мог настоять на своем. Он был единственным человеком в городе, кто мог возразить полковнику Тирби. А теперь почему-то стал легко соглашаться с ним во всем. Правда, соглашался только на словах, а действовал все равно по-своему. Но все чаще и чаще оказывалось, что эти действия были неправильными.

Почему ему так хотелось убрать Кардосо? Да, тот мог помешать игре. А мог и не помешать. Значит, причина в другом. Он увидел в Дэвиде соперника. Как тогда, в лейтенантской юности. Да, они оба были лейтенантами — но разве это было справедливо? На одной чаше весов — Джеральд Хезелтайн, типичный англосакс, протестант, душа компании. На другой — католик с испанской фамилией, угрюмый и заносчивый. Почему же они оба одинаково топтались на одной и той же ступеньке военной карьеры? Кардосо всегда был его соперником. И, если полковник вызвал его сюда, значит, Хезелтайн его чем-то не устраивает. И значит, со временем Дэвид Кардосо может занять место Джеральда Хезелтайна.

Ревность? Зависть? Страх? Это эмоции. Сантименты. А действовать нужно только на основании точных расчетов.

— …но если он появится в городе, клянусь, ему не прожить тут больше часа! — горячо заверял его Лагранж. — Я все сделаю чисто, я…

— Заткнись, — перебил его Хезелтайн. — Он не появится в городе. На него объявлена охота, и ты тоже примешь в ней участие. Есть у тебя кто-нибудь еще, кроме Дылды и Кирпича?

— Найду.

— Я прицеплю твою группу к команде рейнджеров. Они рано или поздно сядут Кардосо на хвост. Постарайся не упустить свой шанс.

Мутноглазый нахмурился.

— Но… А как же Гаттер?

— Не бери в голову. Гаттер — цепной пес, — сказал Хезелтайн. — Он кусает тех, на кого покажет хозяин. А хозяин тут я.

Командир рейнджеров, Бен Гаттер, уже дважды арестовывал Лагранжа после разборок со стрельбой. В последний раз Бен пригрозил, что пристрелит его, если тот снова затеет пальбу в шахтерском поселке. С тех пор Мутноглазый опасался показываться за пределами города.

Однако когда они прибыли в казарму рейнджеров, Гаттер будто и не заметил появления Лагранжа. Он был слишком озабочен. На его земле такого еще не было — вооруженное нападение на конвой! Не на пассажирский дилижанс, не на транспорт с деньгами, а на колонну арестантов! Ничего более бессмысленного он себе и представить не мог.

Но если налетчики устроили засаду, чтобы освободить своих товарищей, значит, от них следует ожидать и более крупных неприятностей. И Гаттер поднял по тревоге всех, кого мог. На коновязи возле казармы некуда было накинуть уздечку, и Хезелтайн просто отдал поводья своего коня часовому, который стоял на крыльце.

— Я сам отправлюсь на розыск, — заявил Бен. — Дело слишком серьезное. С собой беру лучших следопытов. Десяток стрелков пошлю на границу, к Сухой долине. И десяток останется здесь, в резерве.

— Полковник Тирби приказал перекрыть все тропы, — сказал Хезелтайн. — Думаю, что будет разумнее отправить рейнджеров парами. Или тройками. Так мы быстрее прочешем местность.

— Рейнджерами командую я, — ответил Гаттер. — И они будут со мной. У тебя полно добровольцев. Вот и отправляй их парочками. Только позаботься, чтобы они заранее написали завещание. Потому что когда двое сталкиваются с дюжиной, то дюжина едет дальше, а двое остаются кормить стервятников.

Хезелтайн только усмехнулся в ответ. Он знал, что никакой дюжины налетчиков не существует. Каким-то образом Кардосо удалось смыться раньше, чем колонна попала в засаду. Он один, без оружия, в незнакомой местности. Если правильно организовать прочесывание, Кардосо будет схвачен до заката. Что ж, пускай отважные рейнджеры прогуляются по горам, обливаясь холодным потом от страха. Будет даже лучше, если беглецов поймают люди шерифа, а не рейнджеры. Гаттер получит хороший щелчок по носу. Да, так будет лучше.

И Хезелтайн спокойно отпустил рейнджеров, а сам остался в казарме, ожидая приятных известий.

Известия не заставили себя долго ждать, но оказались совсем не такими приятными, как бы хотелось.

— Даже не знаю, как сказать об этом полковнику, — промямлил шериф. — Похоже, мы с тобой дали промашку. Надо было сразу усилить охрану виллы, как только мы узнали, что стряслось с конвоем…

— Надо было, — согласился Хезелтайн. — Почему ты этого не сделал? Впрочем, неважно.

Он собрал со стола карты, с которыми упражнялся в ожидании большой игры, и вышел вместе с шерифом на крыльцо казармы. Во дворе, окруженный рейнджерами, стоял один из охранников виллы.

— Так ты говоришь, это мексиканцы? — спросил его Хезелтайн. — И сколько их?

— Ну, много. И там не только мексы. Есть и белые. Но их мало.

— Белые?