– Давайте я в комнату занесу.

– А, да. – Она достала ключи, но секция оказалась не заперта.

В прихожей было темно, только через замочную скважину проникала узкая полоска света.

– О, солнышко, – весело зазвенела ключами Лиза, но дверь внезапно открылась, на пороге в лучах заходящего солнца стояла Ира.

– Привет, – сказала она, – ты будешь жить со мной?

– Видимо, да, – неуверенно улыбнулась Лиза.

– Проходи. – Ира дала дорогу.

Охранник занес сумку.

– Спасибо вам, – поблагодарила его Лиза.

– Рад помочь, – смущенно улыбнулся он и, кивнув, удалился.

– Ну как тебе хоромы? – Ира улыбалась открыто, без сарказма.

– Чудесные хоромы! Особенно солнце! – Лиза подошла к окну, подставив лицо лучам.

– Да, я тоже люблю его. – Ира встала рядом. – Я часто смотрю на закат.

– Ну и кто тут у нас?

Девушки оглянулись, на пороге стояла Нина, щуря свои кошачьи глаза.

– Нина, и ты здесь! – радостно воскликнула Лиза.

– Мы соседи, Лиз. Поздравляю с заселением! – Нина крепко обняла одногруппницу.

– Ну что, будем чай пить? – Вика поставила на стол теплые булочки, Элла блюдце с вареньем.

– С удовольствием! – в один голос ответили Лиза и Ира.

Дружный смех разорвал тишину ноябрьского вечера и еще долго звенел в воздухе.

Конец

Что-то изменилось, когда его не стало. Будто сначала фильм был цветной, а потом кто-то выкачал из него все краски, кроме черной и серой. Стало пусто, жизнь на короткий миг потеряла смысл. Хотя кем он был ей? Кем был для нее этот парень? Трудно сказать. Зарина знала его шесть лет. Разве это недостаточный срок для того, чтобы стать кем-то: другом, товарищем, возлюбленным? Он не стал. Не мог стать…

Зарине повезло: она запомнила его живым. Она не видела его лица, мертвого лица, но видела гроб, в котором он лежал, шла за ним. Она пошла бы за ним за живым хоть на край света, но кто она была ему? Хотя он знал ее шесть лет, за этот срок Зарина могла бы стать подругой, возлюбленной. Но не стала. Не смогла…

Боль? Нет. Ее нет. Она была вначале – рвущая горло судорогами, но Зарина ее задушила, выдавила слезами. Бесчувствие сковало ее, равнодушие высушило сердце. Снег, редкий осенний снег в серых плешинах асфальта, поникшие ветви деревьев – вот что осталось Зарине в утешение. Теперь она знает, как черствеют сердца, и потухают искорки в глазах. Смерть меняет все, оставляет свой налет на живом, делая его еще прекраснее. Эта красота трагична, холодна и молчалива. Это красота пустыни, красота осеннего снега, красота голых, висящих плетьми ветвей.

Что-то изменилось, когда его не стало…

– Зарина Сергеевна, здравствуйте!

– А, Ника!

– Я вас отвлекаю? – Ника виновато потупилась.

– Нет-нет, проходи.

Ника – это сестра того парня, который так никем и не стал для Зарины. Она не знала почему, но эта девочка часто заходила к ней в кабинет, оставалась делать уроки. Зарина помнила: когда мир был еще цветным, когда Ника пришла в первый класс, ей нравилось заботиться о девочке, разговаривать с ней, Зарине казалось, что так она станет ближе к нему, так он заметит ее. Ника была мостиком между ними (так думала Зарина), через который ее нежность передавалась ему. Заблуждение.

– Вы сегодня такая красивая, – пропела Ника, притронувшись пальчиком к рукаву пиджака.

– Спасибо, Ника, ты тоже хорошо выглядишь, – улыбнулась.

– Да. – Ника поправила косички, довольно сузив серые глазки. Говорила она нараспев, мурлыкая, как кошка. – Можно я у вас останусь? Я маме сказала, что я у вас.

– Хм, – сдвинула брови.

Зарина знала, что если Ника останется, спокойно работать будет невозможно. Однако занятия были уже проведены, до конца рабочего дня остался час: Сеня на индивидуальное занятие не придет – болеет, а к занятиям завтрашним можно подготовиться и дома, если любишь свою профессию – это не проблема.

– Я помешаю вам? Да? – захлопала ресницами Ника.

– Нет, если тихо будешь сидеть, – улыбнулась Зарина.

– Хорошо, я буду тихо сидеть! Я уроки буду делать, ладно? – зачастила девочка, роясь в портфеле. – Вот, смотрите, какая у меня тетрадка! Это Андрюшкина! Все его тетради теперь мои! С машинками. Вот!

Ком подкатил к горлу:

– По наследству, значит, достались…

– Ага, все тетрадки! – достала учебник по математике. – Так, задача. Нет. Я лучше сначала примеры сделаю, ладно?

– Да, да, делай… – уткнулась в методичку.

Девочка, шмыгая носом, старательно левой рукой выводила цифры, ставила между ними знаки и, отрывая взгляд от строчки, считала в уме, озвучивая при этом все свои действия.

– Зарина Сергеевна, проверьте, – сказала она вдруг.

– Я же слышала, все у тебя правильно.

– Нет, вы проверьте! – настаивала Ника.

– Ну давай.

В коридоре послышались голоса, парни о чем-то спорили.

– Кажется, будто Андрюшка говорит, – вздохнула Ника. – Я, представляете, спутала его. Вы знаете, мальчик тут у нас ходит в такой же куртке? Видели?

Зарина кивнула. Она сама-то едва не обозналась вчера.

– Ну вот, – продолжала Ника, – гляжу, идет мой Андрюшка, я за ним пошла, хотела крикнуть ему, позвать, а потом смотрю – не он!

– Скучаешь по нему?..

– Да, – потупила взгляд. – А мама вообще сильно. Мы вчера в гости ходили, она там плакала.

У Зарины нервно дрогнули губы.

– Ну вот, я же говорила, что все у тебя правильно, – вернула тетрадь.

– Ура! – захлопала в ладоши Ника. – Ой, уже четыре часа! Давайте пойдем вместе домой?

– Давай, только ведь нам не по пути.

– Ну и что, немножко же по пути! Ну, пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста!

Зарина кивнула.

– Ура! Только вы ждите здесь, я сейчас оденусь в раздевалке и приду к вам, ладно? – засуетилась Ника.

– Ладно-ладно. – Зарина рассеяно кивнула.

– Только ждите, я сейчас! – и Ника выбежала, хлопнув дверью.

Зарина вздохнула и медленно начала одеваться. Это живое щебетание немного беспокоило ее высохшую до времени душу, и от этого было как-то и приятно, и вместе с тем больно.

На улице шел мокрый снег. Сырость и холодный ветер делали свое дело – на таком морозце и пяти минут протянуть было нельзя.