Василий затормозил перед японским рестораном на Среднемпроспекте Васильевского острова, захлопнул дверцу и шагнул к двери ресторана.

И вдруг в огромном ресторанном окне увидел отражениезнакомого лица.

В первое мгновение он просто замер как громом пораженный.Сергей?

Этого не может быть! Он сам, своими глазами видел, какмашина компаньона медленно погружалась в темную, ледяную воду… Сергей никак немог выплыть! Он лежит сейчас на дне реки, и рыбы объедают его лицо…

Василий медленно обернулся, окинул взглядом протекавшую мимооживленную толпу… Конечно, Сергея здесь не было. Его просто не могло быть средиэтих озабоченных, спешащих по делам людей… среди этих живых людей.

Но это скверно, ему начали уже мерещиться призраки. Он неможет себе позволить слабости. Он должен быть сильным и собранным, особенносейчас, когда так много для него решается.

На лбу выступили капли холодного пота, руки дрожали, в горлепересохло.

Надо скорее съесть что-нибудь, иначе станет совсем плохо!

Василий вошел в ресторан, сел за свободный столик.

Расторопный официант положил перед ним меню.

За соседним столиком ужинали две симпатичные девушки. ДоВасилия донесся обрывок их разговора:

— Я никогда не ем сырую рыбу. Ты знаешь, чем питаютсярыбы? Они объедают утопленников!

— Ты это нарочно говоришь, чтобы испортить мне аппетит!

— Могу посоветовать вам рыбу дорадо! —проникновенным голосом проговорил официант, склонившись к Василию. — Онасегодня особенно удалась нашему повару…

— Только не рыбу! — выпалил тот, испуганнооттолкнув меню. — Я… я не ем рыбу! Что-нибудь другое…

Василий представил себе мертвого Сергея, застывшего наречном дне, и рыб, объедающих его лицо…

Только не рыбу! Ему показалась отвратительной даже собственнаяфамилия — Окунь… Говорят, окуни тоже хищники, они тоже едят утопленников…

— Тогда разрешите предложить салат из маринованныхводорослей, обжаренные в кляре морские гребешки и копченую курицу под соусомтерияки…

— Давайте… — согласился Василий. — Давайтевсе, и скорее!

Он бросил затравленный взгляд на окно.

На окнах ресторана не было штор, мимо текла вечерняя толпа,и ему снова померещилось среди прохожих лицо Сергея.

Василий закрыл глаза, досчитал до десяти, постаралсяуспокоиться.

Сердце колотилось, перед глазами плыли цветные пятна.

Нельзя так распускаться.

Наконец появился официант, заставил стол тарелками имисочками.

Василий жадно набросился на еду, и дурнота отступила, страхразжал свои липкие руки.

В конце концов, почему он так распсиховался? Что произошло?Все под контролем, все так толково придумано и так тщательно выполнено… У неговсе получится, обязательно получится! Главное — не распускаться, держать себя вруках!

Он не заметил, как прикончил всю заказанную еду.

Заказать еще что-нибудь? Да нет, пожалуй, хватит, а топридется снова менять весь гардероб…

Он сыто откинулся на спинку стула, поискал глазамиофицианта.

Тот мгновенно возник, положил на стол счет, поблагодарил защедрые чаевые.

Василий покинул ресторан совсем другим человеком: спокойным,решительным, уверенным в себе.

Через двадцать минут он подъехал к дому, загнал машину настоянку, поднялся в квартиру.

После смерти Маргариты он чувствовал себя здесь неуютно, ночто поделаешь, нужно держать себя в руках.

Он переоделся, машинально включил телевизор.

Просто для того, чтобы разрушить гнетущую тишину пустойквартиры, чтобы не чувствовать себя одиноким и беззащитным.

По телевизору шел какой-то бесконечный криминальный сериал,бандиты и милиционеры гонялись друг за другом, как будто играли вказаки-разбойники, те и другие непрерывно стреляли, визжали женщины, визжалитормоза машин, и поэтому Василий не сразу расслышал дверной звонок.

Расслышав же, не на шутку испугался.

Он сегодня никого не ждал, а всякие неожиданные визитерымогли принести только неприятности. Хватит уже, побеседовали нынче в офисе сИваном, час после этого руки дрожали и сердце колотилось!

Василий подошел к двери, выглянул в глазок, раздраженноосведомился:

— Кто здесь?

— Милиция! — послышался голос за дверью, и кглазку поднесли развернутое удостоверение.

— Я вашим уже все рассказал… — недовольнопробормотал Василий, но повернул головку замка и открыл дверь.

На пороге появился мужчина лет сорока, с приятной, нонезапоминающейся наружностью.

— Капитан Несгибайло! — представился он, сновапоказывая удостоверение.

— Я рассказал все, что мог… — повторил Василий,пропуская капитана в прихожую.

— Совершенно верно! — Капитан улыбнулся открытой ипросветленной улыбкой законченного идиота. — Но мои коллеги забыли окое-каких существенных формальностях. Вы должны были расписаться в приложенияхк протоколу.

— Каких еще приложениях? — поморщилсяОкунь. — Я же где-то расписывался…

— Совершенно верно! — подтвердил капитан. —Вы расписались в протоколах, но к каждому протоколу полагается приложение поформе «А-4», а к каждому приложению еще дополнительный акт по форме «Б-8»… Безэтого начальство не примет протоколы… — И он жестом циркового фокусникавытащил из крошечного детского портфельчика огромную пачку разграфленныхбумаг. — Я вас не задержу, — пообещал он с приветливойулыбкой, — здесь нужно расписаться всего в ста сорока семи местах…

— Кошмар! — вздохнул Окунь.

Он огляделся.

В прихожей негде было пристроиться с такой кипой бумаг, и онпрошел на кухню.

Жизнерадостный капитан разложил бумаги на столе и принялсяподкладывать их Василию, громко и многословно объясняя:

— Вот это — приложение по форме «А-4»… Здесь нужнорасписаться в семи местах — тут, тут, тут и еще тут…

За его объяснениями Василий не расслышал крадущихся шагов вприхожей.

Наконец он расписался везде, где только можно, капитанНесгибайло многословно поблагодарил его, собрал бумаги и покинул квартиру.

Василий перевел дыхание и выключил телевизор: он больше немог видеть милиционеров. В квартире сразу стало тихо и пусто, и Василийотправился в ванную комнату, чтобы вымыть руки после милицейских протоколов.

Он тщательно намыливал руки, перебирая в памяти событияпрошедшего дня, как вдруг за спиной раздался какой-то подозрительный шорох.