— Разве только… что? — прошептал Василий. Онпонял, что есть еще шанс, что где-то вдалеке перед ним забрезжил слабый светнадежды. — Может быть, тебе нужны деньги? У меня их, правда, немного, но яотдам тебе все…

— Зачем мертвым деньги? — простоналутопленник. — Там, на речном дне, от них никакого прока! С кем я будурасплачиваться твоими грязными деньгами — с рыбами? Разве только ты мне отдашьтот конверт! Те бумаги, из-за которых ты меня убил!

— Бумаги? — переспросил Василий, и глазки еговоровато забегали. — Но у меня их нет! Я их… я их отдал!

— Ты думаешь, что меня можно обмануть? —проговорил мертвец самым что ни на есть ужасным загробным голосом. — Мы,мертвые, видим вас, живых, насквозь! И никакую тайну от нас утаить невозможно!Даже не пытайся!

Это напомнило Василию про Ивана.

Тот тоже сказал, что видит его насквозь… Но Иван — это оченьясная, конкретная опасность, а этот утопленник — что-то таинственное,мистическое, нереальное… А все непонятное всегда кажется нам особенно страшным…

В глубине души Василия Романовича шевельнулось какое-тосмутное сомнение.

Вправду ли перед ним Сергей? А если это действительно Сергей— на самом ли деле он умер? Потому что ведет он себя очень подозрительно,говорит театральным голосом. Но с другой стороны, откуда Василий знает, какразговаривают ожившие трупы? Да и не бывает такого, это все в фильмах ужасов.Этот утопленник ведь сам сказал, что деньги мертвым не нужны. А зачем мертвецубумаги? Какой в них прок на том свете?

И утопленник будто прочел его мысли.

— Ты должен заплатить за свое преступление. Долженотдать мне то, что для тебя особенно дорого. Значит, ты отдашь мне те бумаги,из-за которых пошел на убийство!

Василий хотел что-то ответить, возразить, хотел сказать, чтобумаг у него нет, но мертвец склонился над ним и схватил за горло влажнойледяной рукой.

От него потянуло холодом, сыростью, смертью. И в том месте,где мертвая рука прикоснулась к горлу, Василия будто пронзили десятки ледяныхигл, и от них холод пополз по всему его телу, проник в каждую его клетку…

Он забыл обо всех своих сомнениях, забыл о прочих страхах —забыл про Ивана, и про Кондратия, и про милицию, которая норовила повесить нанего убийство Маргариты.

В его душе остался единственный древний страх — страх передэтим живым трупом, который схватил его за горло и собирается утащить за собойна речное дно…

— Я все отдам! — прошептал Василий едва слышно. —Я отдам тебе этот чертов конверт!

— Давай! — согласился утопленник, и ледяная руканемного ослабила хватку.

Василий попытался встать, но ноги плохо слушались его.

Тогда ледяные руки утопленника подхватили его, дернуликверху и поставили на ноги. Переставлять ноги Василий кое-как мог, и онпотащился в сторону гостиной — безвольный, бессильный, как спущенный шарик илитряпичная кукла.

Оказавшись в гостиной, Василий на секунду застыл, словно вего душе опять шевельнулись смутные сомнения. Тогда безжалостный утопленниквстряхнул его, как мешок с костями, и снова легонько сдавил горло ледянойрукой.

— Ну, где конверт? — спросил он загробнымголосом. — И не хитри, компаньон, со мной такие шутки не проходят!

— Я… я не хитрю… — с трудом выдавилВасилий. — Тут он… тут, под паркетом…

Он кивнул в сторону тумбы с телевизором.

— Доставай! — Утопленник подтолкнул его в спину.

Василий сдвинул тумбу в сторону, огляделся, увидел на столепилочку для ногтей. На секунду в его голове мелькнула мысль: а не ткнуть лиСергея этой пилочкой в горло?

Но тут же он отбросил ее — один раз он его уже убил, непомогло… А уж сейчас-то вряд ли поможет против этого чудища с зеленым лицомтакое хлипкое оружие!

Он опустился на колени, подцепил пилочкой вторую от стеныпаркетину, вытащил ее. Под полом обнаружилась темная пустота, на дне которойсмутно желтел конверт.

Тот самый конверт, за обладание которым сильные и страшныелюди рвали друг другу глотки, как бойцовые собаки.

— Вот он! — Василий сунул руку в тайник, вытащилконверт и протянул его покойнику. — Ну что, теперь ты доволен?

Против воли в его голосе прозвучало раздражение.

Сергею хорошо — он уже мертв, а значит, может никого иничего не бояться…

Да право, мертв ли? Ведь машину нашли, но она была пуста…

Василий снова взглянул на своего страшного гостя.

Эта мертвенно-зеленоватая кожа в страшных отметинах… этотзамогильный голос… Все это было какое-то ненатуральное, как реквизит для фильмаужасов с умеренным бюджетом.

Как он мог поверить в такую инсценировку?

Василий не успел додумать эту мысль до конца.

Подозрительный покойник резко выбросил вперед правую руку,высыпав на паркет перед Василием горстку странного серебристого порошка.Комната тут же наполнилась густым зеленоватым туманом, сквозь который мерцалияркие искры. Василий закашлялся, закрыл руками мгновенно заслезившиеся глаза. Унего слегка закружилась голова, показалось, что он вовсе не здесь, не в этойквартире, больше того — он не взрослый, серьезный и, чего уж греха таить,довольно скверный человек, а маленький ребенок, которого родители первый разпривели в цирк, где все такое яркое, удивительное — канатоходцы, летающиегимнасты в блестящей облегающей одежде, клоуны в огромных башмаках, лошади,танцующие вальс, а самое главное — фокусник, у которого из шляпы выскакиваюткролики и собачки…

Василий тряхнул головой и пришел в себя.

Зеленоватый туман рассеялся, после него остался толькостранный, волнующий запах.

И вместе с этим туманом исчез страшный гость смертвенно-бледным, изъеденным рыбами лицом.

Василий обежал всю квартиру — его нигде не было.

Он застыл на месте, пытаясь собраться с мыслями.

Может быть, посещение утопленника ему только померещилось?Может быть, у него от волнений, страхов и усталости начались галлюцинации?

Эта мысль была очень неприятной, но все же не такой ужасной,как правда.

Потому что правда заключалась в том, что желтый конвертпропал вместе с загадочным гостем.

Василий опустился на колени, пошарил в тайнике и безнадежнозастонал.

Вот теперь он действительно оказался в совершеннобезвыходном положении. Оказался между молотом и наковальней — между Иваном иКондратом. Он и сам не знал, кого из них боится больше.

Тем временем в нескольких кварталах от квартиры ВасилияРомановича Окуня в припаркованной возле обочины машине разговаривали двачеловека.