Lania является производным глагола lanio с устойчивым значением «разрывать, рвать на части, терзать» или же женской формой слова lanius — «мясник». Если слово использовалось в этом смысле, то lanie («ведьмы») являлись противоположностью medici, людям, на опыт которых в этом вопросе Молитор периодически (хотя зачастую со скепсисом) ссылался.

Второе устойчивое значение того же глагола — «порицать, бранить», и в этой связи представляются совершенно очевидными синонимы maledicte mulieres, incantatrices, которые в трактате использовались широко с целью охарактеризовать ведьм как тех, кто использует предосудительные речевые практики. Текст сочинения Ульриха Молитора организован как беседа трех действующих лиц: эрцгерцога Австрийского и графа Тирольского Сигизмунда Габсбурга (ему был посвящен трактат), бургомистра Констанца Конрада Шатца (Conradus Schatz, pretor mee ciuitatis / burgermaiſter zů coſtentz) и самого Ульриха Молитора.

Автор объясняет выбор формы для своего сочинения влиянием античной культуры, и решающими для него оказались соображения эстетического характера: «Ибо большинство древних ораторов полагало, что диалог привносит нечто забавное и привлекательное, посему я уменьшил предстоящее выступление в трактате по способу диалога или триалога»[372].

Этот неожиданный поворот, несущий в себе отблеск словесности Ренессанса, заставляет подозревать Молитора в намеренной стилизации, благодаря которой он просто «распределил по ролям» собственные мысли относительно злонамеренного колдовства (maleficia). Вместе с тем отдельные реплики действующих лиц, прежде всего эрцгерцога Сигизмунда, хорошо передают личные интересы и могут быть записью вопросов, некогда заданных автору князем при личном разговоре.

Сам текст диалога далеко не всегда последователен и непротиворечив — отдельные темы обсуждаются в нем подробнее, другие, наоборот, исчерпываются несколькими фразами в заключении.

«Главы настоящего трактата» (Capitula presentis tractatus/ Capitela vnd fragstuck dieses tractatus) — раздел, представляющий собой нечто среднее между планом сочинения и оглавлением, — мало соотносится с изложением материала. По всей видимости, умозрительная концепция Ульриха Молитора, которую и отражает Capitula, так и не была полностью реализована в трактате. Помимо этого, основной текст иллюстрируют шесть гравюр, посвященных преступлениям колдовства.

Ниже я помещаю таблицу соответствия содержания вопросов (questiones) основным структурным элементам сочинения.

Таблица 4

СООТВЕТСТВИЕ ОБСУЖДАЕМЫХ ВОПРОСОВ ВНУТРЕННЕЙ СТРУКТУРЕ ПОВЕСТВОВАНИЯ DE LANIIS ET PITHONICIS MULIERIBUS

Ниже мы остановимся подробнее на том, как Ульрих Молитор освещает два ключевых вопроса — положения канона Episcopi о магических путешествиях и превращениях в животных, а также плотские отношения ведьм с демонами-инкубами.

Полет на шесте. Гравюра из трактата Ульриха Молитора в издании Иоганна Отмара. Рейтлинген, ок. 1489

Рассуждение на тему превращений посредством колдовства начинается с цитаты из епископского канона, которая вложена в уста мудрого правителя Сигизмунда. Ему осторожно возражает Шатц, ссылаясь на авторитет историографов (historiographos). Этим понятием Молитор устами своего персонажа со ссылкой на Лактанция обозначает поэтов, писавших «истории» (Lactantius ait poetas Historias scripsisse). Здесь и появляется восьмая эклога «Буколик» Вергилия, где идет речь о царице Цирцее (Circe Regina/ künigen Circe), превратившей в зверей различных видов спутников Одиссея (Улисса), «одного в волка, другого в осла, третьего истинно же во льва»[373].

Немецкий текст даже более интересен тем, что не совпадает буквально с латинским вариантом: «Они превратились в иные формы и образы, один — в волка, другой — в свинью, третий — во льва»[374].

В подтверждение правоты античного (языческого) поэта Шатц приводит точную стихотворную цитату из «Утешения философией» Северина Боэция (в немецком тексте дается пересказ), следом идут беглое упоминание «Золотого осла» Апулея (со ссылкой на Августина), а также — свидетельств житий святых Климента и Петра о ложных чудесах Симона Мага. После этого появляются ссылки на Августина, затем на Уильяма Малсмсберийского, заканчивает же главу жалобная реплика Сигизмунда: «Мне привели столько историй и авторитетов, что не знаю даже, к которому обратиться»[375].

Путешествиям ведьм посредством волшебства уделена отдельная глава — четвертая. Ее центральный вопрос — могут ли «такого рода женщины» (soliche weiber), заклинательницы и лании (incantatrices et lanie), ездить верхом на намазанных палках (super baculum vnctum/ auff ainem gesalbten stecken) или же на волке, либо на каких иных зверях (super lupum seu aliud animal, немецкий текст — «на диких зверях») на свои пиршества, перемещаясь с места на место на игрища, где они пьют, объедаются, развлекаются и познают другу друга (mutuo se cognoscant/ sy mit ain ander in wollust … vnd sich selbß [selbs] erkennen, т. е. вступают в беспорядочные плотские связи).

В тексте трактата эта проблема представлена как вопрос эрцгерцога Сигизмунда Габсбурга, повторяющий исходную формулировку почти дословно. В немецком тексте появляется упоминание собственно ведьм (sollich hexen) и их «собраний» (versamlung — перевод латинского термина conuiuia). Однако латинский текст получает расширение — «и может ли дьявол их переносить с места на место» (Et an dyabolus posset eas deferre de loco ad locum, в немецкой версии трактата эта фраза отсутствует).

Далее следует скептическая фраза Сигизмунда: «Мы знаем, что дьявол — бестелесный дух, у которого нет ни рук, ни ног, и даже крыльев нет, и он не занимает места. Как же может он переносить человека, обладающего телом?»[376].

Немецкий текст несколько лаконичнее в плане анатомии — дьявол только дух без рук и ног (отсутствие крыльев не упоминается). Зато появляется несколько расплывчатое уточнение, что дьявол представляет собой неопределенное творение (vnd ain vngeleibte [vngelibte] oder vnbegreysliche [vnbegrissenliche] creatur). На это Ульрих Молитор, уже как персонаж собственного сочинения, отвечает несколькими книжными примерами из Священного Писания (книга пророка Даниила, Деяния Апостолов) и агиографии (легенда св. Якова), подтверждающими, что дух может физически воздействовать на тела людей.

Колдун на волке. Гравюра из трактата Ульриха Молитора в издании Иоганна Отмара. Рейтлинген, ок. 1489

Ведьма на волке. Гравюра из трактата Ульриха Молитора в издании Иоганна Цайнера. Ульм, ок. 1490. Обратите внимание, что здесь художник в своей работе отошёл от текста

Центральное место в этом вопросе занимает история колдуна, путешествовавшего верхом на волке в «наше время, когда мы [т. е. — Шатц и Молитор] были молоды и вместе обучались свободным искусствам»[377]. Заключалась она в том, что некий крестьянин был привлечен к суду в Констанце (daz zwen man vor dem lantgericht zů costenz in recht seien gestanden) по обвинениям соседей в том, что он является колдуном (quem maleficum asseruit/ hatt wieder selb ein hex vnd vnhold sein solte) и ездит на волке (idem rusticus super