– Я знаю, что дома моды не входят в обычный круг инвестиций Паллиадиса. – Бебе Колюмбер вынула из сумочки блокнот и что-то записала в нем.

Спутники Паллиадиса отошли к буфету, но сам он стоял, глядя на Элис поверх голов в толпе. От волнения ее ладони стали влажными. Непонятный ужас охватил ее. Элис пыталась побороть в себе это состояние, но почему-то всего за несколько секунд жизнь стала слишком сложной, слишком опасной.

Чему быть, того не миновать. Правда о «Небесном Кружеве» должна скоро выплыть на поверхность. Если это произойдет, она, вне всякого сомнения, потеряет работу в Доме моды Лувель. Принцесса обязательно наговорит лишнее репортерам, толпившимся вокруг нее.

– Но я не могу поверить, чтобы молодой Нико ввязался в это ни с того ни с сего, – продолжала сотрясать воздух Бебе, одновременно рассматривая платье и что-то чиркая в своем маленьком блокноте. – Старый Сократес не позволил бы ему. Кроме того, их мысли работают в другом направлении. – Она снова ощупала ткань. – Нико Паллиадис дарил тебе драгоценности? – продолжала допытываться она. – Если он все это делает для тебя, значит, наконец вылез из своей раковины. Он долго был замкнут в себе, после той истории с Кэтрин Медивани.

– Что? – переспросила Элис.

В эту минуту Кэнденс Добс вместе с телевизионщиками двинулась по направлению к беседке. Заметив это, редактор «Пари-суар» усилила свой натиск:

– Давай, что ты знаешь об этих преступлениях? За что Паллиадис был вызван в суд? – спросила она скороговоркой. – Нико рассказывал тебе что-нибудь? Я слышала, их пытаются обвинить в нелегальных морских перевозках. Это международный скандал.

Заняв позицию перед ними, телевизионная группа направила камеру для съемки крупным планом.

– Английский? Французский? – спросила блондинка-корреспондент, протягивая вперед микрофон. – Немецкий?

Бебе сунула блокнот в сумочку.

– Ты не должна им позволить навредить тебе. – Она говорила, понизив голос и не глядя в сторону Элис. – Эти греки – пираты. Думают, что могут купить все, что пожелают. Но не уступай им, милочка. Особенно отвратительному деду.

Телевизионный корреспондент попросила Элис на английском, а затем на французском поднять в руке брошюру о «Небесном Кружеве». Элис застыла на месте. Она никак не могла сообразить, будет ли ошибкой с ее стороны появиться на европейском телевидении. Впрочем, это уже не имело никакого значения.

– Из чего, вы говорите, сделана новая ткань? – пожелала узнать телевизионщица.

– Из шелкового газа. – Элис была так напряжена, что едва шевелила губами. – Кружево, ламинированное в шелковом газе.

Николас Паллиадис двинулся через толпу по направлению к ней.

– Для создания такого материала требуются высокие температура и давление плюс добавляются новейшие разновидности смол.

Элис смотрела в объектив камеры на свое крошечное, как булавочная головка, изображение на выпуклом черном стекле. Она чувствовала, что тонет в водовороте проходящих событий. Она была беспомощна… здесь, в самом странном из всех мест, на экстравагантной пресс-конференции Джексона Сторма, устроенной для рекламы его последнего проекта. Западногерманское телевидение брало у нее интервью.

«Обвинительные акты… Международные преступления… Незаконные махинации»…

Все тот же мир, откуда она бежала.

Когда Элис отважилась поднять голову, она увидела, что вовсе не Николас Паллиадис пробирается к ней. Это был другой мужчина, но с таким же суровым и непреклонным лицом.

Свет начал меркнуть. Элис слышала, как кто-то из телевизионной группы вскрикнул, когда она подняла руку, чтобы дотронуться до своей холодной и влажной щеки.

Элис теряла сознание, но одно оставалось яснее ясного: лицо, надвигающееся на нее так целеустремленно, не принадлежало Николасу Паллиадису.

Это был Роберт, ее брат.

И он пришел, чтобы вернуть ее, лишить ее свободы. Телевизионные камеры все еще работали, бесстрастно запечатлевая происходящее.

Элис пошатнулась и упала бы на пол, если бы Николас Паллиадис не подхватил ее на руки.

– Ты загнал этих людей в угол, Джек, – выкрикнула Минди Феррагамо в лестничный колодец. – Хочешь получить кучу больничных счетов? Швеи гробят себя, работая сверх всяких норм над этими сумасшедшими костюмами, у твоего дизайнера руки дрожат от нервного напряжения. А твоя лучшая манекенщица, – выкрикнула она, оставляя самое лучшее на закуску, – потеряла сознание и повалилась замертво перед камерами европейского телевидения. В объятия твоего инвестора! Неужели этого мало? Ради всего святого, подумай, что ты делаешь, Джек?

– Это было не прямой трансляцией, а записывалось на пленку. – Джек в черном шерстяном пальто, отделанном каракулем, подписывал последнюю пачку счетов в холле на первом этаже. Питер Фрэнк держал перед ним папку. – Мы выкупили материал у «Дойчвидео». – Он пожал могучими плечами. – Он не будет демонстрироваться.

– Пять тысяч долларов? Пять кусков за тридцатиминутную немецкую видеопленку, в довершение к тем деньгам, которые мы вбухали в парижскую канализацию?!

Минди, рискуя жизнью, сильно перевесилась через мраморные перила. Мало кто видел вице-президента «Джексон Сторм интернэшнл» в таком бешенстве.

– Джек, помяни мои слова, ты попадешь в преисподнюю и нам всем не поздоровится!

Однако в ответ на ее тираду лишь захлопнулась парадная дверь.

Питер Фрэнк взглянул вверх в лестничный проем, обеспокоенный тем, что гневная речь Минди разнесись по всему зданию.

– Наши дела не так уж плохи, Минди, – сказал он, хотя сам далеко не был в этом уверен. – Никакой преисподней до конца следующего финансового квартала, ладно? Но ты права, – признал Питер, – мы все на пределе. – Он вымученно улыбнулся. – Устроим себе передышку на Рождество, хорошо?

Минди Феррагамо воинственно расправила плечи под черным деловым костюмом.

– Питер, что ты во все этом понимаешь? У Джека личные проблемы. Он не может найти Марианну и девочек. – Она отошла от перил, и ее лицо скрылось в тени. – Жена Джека его избегает.

– Бог мой, – ахнул Питер. – Вот бедняга!

Минди Феррагамо уже давно оставила площадку верхнего этажа, а изумленный Питер все еще стоял в холле, держа в руках папку со счетами.

Утром накануне Рождества Джексон Сторм вылетел на «Конкорде» из Парижа, рассчитывая провести праздники в Тахо. Или, может быть, в Сен-Круа. Никто не знал точно. Связываться с ним должны были через центральный офис в Нью-Йорке.

Минди Феррагамо отбыла в аэропорт Шарль де Голль на рейс в Канзас-Сити, чтобы отпраздновать Рождество с родителями. Питер Фрэнк направился в Бостон. Принцесса Жаклин осталась где-то в Париже со своим отцом принцем Алессио и замужней сестрой Кэтрин. На столике в ателье принцесса Джеки оставила для Элис огромный флакон духов «Джой» в красивой подарочной упаковке. Корреспондент журнала «Форчун» Кристофер Форбс вылетел в Лондон для выполнения срочного редакционного задания.