Входная дверь приоткрылась и в образовавшемся проеме появилась голова Панина. Несколько мгновений оперативник, не мигая, смотрел на Крылову, словно пытаясь ее загипнотизировать, затем на лице его появилось то странное выражение, которое появляется на лицах людей, вынужденных улыбаться, когда делать им этого совсем не хочется.

– Чего сидим? Поехали, – хриплым каркающим голосом произнес наконец оперативник, переводя взгляд с Вики на медленно плывущие за окном облака, – Генка нашелся.

Вика всегда считала, что самое красивое небо бывает именно в мае. Именно в мае его бесконечная ясность и синева не угрожают пробирающимся под кожу морозом, как в январе, именно в мае собирающиеся в стада облака-барашки не пугают земных обитателей затяжной серостью и монотонным холодным дождем, как в октябре или даже апреле, именно в мае вдруг затянувшая горизонт грозовая туча не кажется чем-то страшным и сулящим неприятности, нет, именно майские порывы штормового ветра и гром, катящийся с неба прямо к крышам домов и распугивающий дремлющих на этих крышах кошек, вдохновляют поэтов, музыкантов и художников. Крылова была уверена: люди, родившиеся в мае, несомненно лучше любых других чувствуют всю красоту и мощь полностью ожившей после долгой зимы и наконец набравшей полную силу природы, уже превратившейся из весенней, вяло ползающей по земле гусеницы в бабочку, расправившую свои прекрасные крылья, но еще не взлетевшую, чтобы отправиться в свой трехмесячный летний полет.

Что чувствуют люди, в мае умершие, Вика не знала. Судя по лицу Распашного, в момент смерти он ничего не чувствовал. Во всяком случае, никаких эмоций оно не выражало. Ни страха, ни удивления, ни страдания. Веревку уже срезали, и теперь тело убитого лежало на земле, на уже успевшей пробиться сквозь прошлогоднюю пожухлую траву и осыпавшиеся осенью листья молодой поросли.

Тело убитого… Крылова подумала о том, что ее мозг автоматически классифицировал все произошедшее как убийство, хотя полного объема нужной информации пока не имел. Да, тело. Да, затянутая на шее петля. Да, свисающий с узловатой ветки кусок веревки. Все. Больше ей ничего не известно. Хотя разве нужно что-то еще? Разве можно предположить, что тот, кто еще вчера так радовался жизни, так спешил ею насладиться, вдруг сам сунет голову в петлю, а затем оттолкнет ногой грязный, треснувший с одного бока пластмассовый ящик?

– Здравствуйте, – Вика подошла к следователю, уже немолодому мужчине с глубокими залысинами склонившемуся над протоколом осмотра, лежащим на капоте полицейского «Форда».

– Надо же, главное управление, – взглянув на удостоверение, мужчина поправил сползшие на самый кончик носа очки, – хотя, если честно, я так и подумал, что дело у нас не останется.

– Почему? – машинально уточнила Крылова.

Следователь кивнул на лежащие тут же на капоте документы.

– Оперативник министерского главка. Не так часто такие вешаются.

– А он повесился? – вновь быстро спросила Вика.

– Это уж вам решать, – мужчина едва заметно усмехнулся, – у меня оснований делать выводы о насильственной смерти пока не имеется. Пока, при первом приближении, картинка выглядит так, что парень изрядно выпил, во всяком случае, пустую бутылку виски мы уже обнаружили, затем поджег своё авто, ну а после этого сунул голову в петлю. Впрочем, – он вновь усмехнулся, на этот раз более отчетливо, – вон медэксперт, можете с нею пообщаться. Хотя, вы ведь наверняка своего привезли. Он сам вам все и скажет.

– Извините, я вам сразу не сказала, – решила наконец признаться Крылова, – я не забираю это дело. Я с ним, – она заставила себя взглянуть на тело молодого оперативника, – мы вместе работали.

– Вот оно как, – голос мужчины изменился, из него исчез оттенок демонстративной пренебрежительности, изо всех сил демонстрируемой следователем районного управления к своей более молодой, но успешной в карьерном росте коллеге, – приехали взглянуть на товарища. Ну глядите, только ничего не трогайте и под ноги не лезьте. В общем, порядок знаете.

– Знаю, – кивнула Вика. – Но с экспертом я могу пообщаться?

Мужчина взглянул на нее с явным сомнением, затем, немного поколебавшись, махнул рукой и обернулся.

– Ольга Дмитриевна, – зычно крикнул он, обращаясь к сидевшей на раскладном стуле женщине необычайно хрупкого телосложения, – можно вас пригласить на пару слов, нужна ваша консультация.

Повернувшись к Вике, мужчина вдруг подмигнул ей и прошептал:

– Суровая женщина. Очень суровая. Но дело знает.

– Ну? – сухо бросила Ольга Дмитриевна, явно настроенная подтвердить данную ей только что характеристику.

– Вот у нас девушка из главного следственного управления, – мужчина плавно взмахнул рукой, указывая на Крылову.

– Ну, и? – чуть более многословно отреагировала медэксперт.

– Девушка работала вместе с убитым, – произнес следователь и замолчал, очевидно, полагая, что сказанного более чем достаточно. Судя по всему, Ольга Дмитриевна придерживалась другого мнения.

– И что? – она явно экономила слова, приберегая их для какого-то важного, никому пока неизвестного момента того отрезка ее жизни, который пока не начался.

– И то, – не выдержал мужчина, – Ольга, хорош из себя мегеру строить. Озвучь девушке предварительные выводы.

– Предварительные? – медэксперт колко взглянула на Вику. – Детский сад какой-то. Ну ладно, девочка, но ты Юра. Скажи, ты тоже считаешь, что вскрытие мы делаем потому, что нам нравится покойников мучить?

– Нет, Ольга Дмитриевна, – вздохнул следователь, – мучить вам нравится живых людей. Роль вскрытия в частности и медицинской экспертизы в целом здесь никто принижать и не думает. Но можно повторить то, что я четверть часа назад уже и так слышал? Как вы говорите, девочка, хочет услышать экспертное суждение из уст профессионала, коим вы, несомненно, являетесь.

– Как ты завернул, Юра, – женщина иронично усмехнулась, – особенно про живых людей мне понравилось. Ну хорошо. Предварительно можно озвучит только то, что смерть наступила, скорее всего, именно от странгуляционной асфиксии. С момента смерти прошло не менее десяти часов. Быть может, одиннадцать. Все. Окончательное заключение дам после вскрытия. Только, если я правильно понимаю, – Ольга Дмитриевна наградила Крылову еще одним колким взглядом, – если вы с этим мальчиком вместе работали, то вести это дело вам никто не даст. Так что заключение, если захотите с ним ознакомиться, будете выпрашивать уже не у меня, а у следователя, которому оно достанется.

– А вот, похоже, и он, – произнес мужчина, – причем с группой поддержки.

Вика взглянула в ту сторону, куда указал рукой районный следователь. По проселочной дороге медленно, валко покачиваясь на ухабах, двигался кортеж сразу из трех одинаковых микроавтобусов, позади которых поблескивал отполированным кузовом угловатый Шевроле «Тахо». В конце концов водителю внедорожника надоело плестись вслед за минивэнами, чей низкий дорожный просвет не позволял развить на проселке приличную скорость. Съехав с дороги, он прибавил газу, и мощный автомобиль рванул вперед прямо по полю.

– Скажите, – Вика