– Мама, ты сейчас некстати, – безнадежно тормозила ее Галочка, в сотый раз жалевшая, что накануне поделилась с мамой переживаниями по поводу Жениного отсутствия.

Но ждать молча она не умела. Когда Женя уезжал, Галя вела себя как полоумная мать, отпустившая несовершеннолетнюю дочь на пикник со взводом дембелей. Все его полезные для здоровья и психики походы и поездки основательно подрывали те же самые пункты у жены. Она глотала валерьянку и наматывала круги по квартире, томительно перечисляя самой себе возможные трагические последствия необдуманных поступков мужа. На рыбалке можно выпасть из лодки, пораниться, обжечься у костра, быть укушенным каким-нибудь ядовитым пресмыкающимся или голодным зверем или просто утонуть, купаясь в пьяном виде.

Футбол, сопровождавшийся неумеренным потреблением пива, тоже считался не менее безопасным делом, поскольку там присутствовали фанаты противоборствующей стороны, которые вне зависимости от результатов матча могли покалечить хрупкого и слабого Женечку, принеся его в жертву своей фанатской любви. Баня являлась наименее опасным развлечением. Там Женя просто упивался до безобразного состояния, после чего основательно простужался. Но и здесь существовали свои варианты трагической развязки: такое количество водки могло убить не только Женю, но средних размеров лошадь и даже некрупного слона. Кроме того, пьяный супруг мог перейти дорогу на красный свет или упасть, не дойдя до дома, и заснуть на улице, что-нибудь себе отморозив.

В общем, жизнь покорной жены хорошего мужа не отличалась спокойствием и безмятежностью. А Светлана Николаевна, имевшая нюх на неприятности, прорывалась к семейному очагу именно в такие драматические моменты.

– А где Женечка? – мама улыбалась змеиной улыбкой и стремительно неслась в комнату. – Ой, Женя, а что это так темно? И чем все-таки несет? Ты что, под себя уже ходишь? Не рано ли? Хотя в твоем возрасте уже нормально. Это Галя у меня молодая. Я все забываю, что вы не ровесники. Где был, мед-пиво пил? Молчишь? Плохо тебе? Молчи-молчи. По морде твоей сморщенной вижу, что плохо. И кожа вон желтая уже стала. Цирроз, наверное, начинается. Печень-то болит, а? Ноет? Подташнивает тебя? А голова не болит случайно?

Все вопросы тещи были риторическими. Ответов она не ждала, а привычный к ее набегам Евгений лежал молча, стиснув зубы от нестерпимой головной боли, усиливавшейся от тещиного визгливого голоса с налетом театральщины, будто, кроме умирающего зятя, ее еще должны были услышать соседи и случайные прохожие.

– Где был-то, несчастье?

– На рыбалке, – влезала Галя, пытаясь увести маму из комнаты.

– Да-а? Он у нас еще и рыбак? – притворно изумлялась Светлана Николаевна. – И много ли поймал? Это вон те личинки и есть рыба?

– Это окуни и плотва, – со знанием дела просвещала ее дочь, в тоне которой сквозило незаслуженное, на взгляд мамы, уважение к рыбацким подвигам скрючившегося на диване тела.

– Почем брал?

– Он их поймал. Сам.

– Са-а-ам?

– Сам!

– Чем?

– Удочкой!

– А ты не ори на мать! Если сама дура, то послушай умного человека! Рыба – магазинная!

– Да ни в одном магазине такую дрянь не продают! – взвивалась Галя, не переносившая пошлые намеки на Женину неверность. Она придерживалась мнения «меньше знаешь – крепче спишь». Тем более что муж не давал повода подозревать его в измене.

– Ах, так, значит, ты все-таки признаешь, что это дрянь?

– Она просто мелкая. Но он же не за рыбой туда ездит. Это отдых!

– О-о! – радостно вопила Светлана Николаевна. – В том, что это отдых, я ни секунды не сомневаюсь! Примерно предполагаю, как именно он отдыхает. Да ты посмотри на него: в подобном состоянии не то что рыбу не поймать, в лодку не попасть!

– Он с берега ловил, а крупная там не водится!

– Да, зато там водятся грудастые и ногастые! И с головой! А не с пустой кастрюлькой вместо черепушки, как у некоторых!

Беседа на повышенных тонах обычно длилась до тех пор, пока Галя не начинала плакать, а удовлетворенная Светлана Николаевна принималась утешать ее, приговаривая:

– Да что ты расстроилась? Может, он и правда на рыбалке был. И даже баб там почти не было. А если и были, то кому он такой нужен, когда рядом Толик. Он тебе ребенка сделать не может, чего уж там про остальное говорить. Одно слово – соплежуй!

На этой радостной ноте мама завершала свой визит и отбывала восвояси.

По-своему Светлана Николаевна желала дочери добра. Но их «добро» было неразделимо. Поскольку хороший зять, да такой, чтобы Тата подавилась от зависти, и хороший муж для дочери являлся одним и тем же человеком, то в борьбе за свою личную выгоду мама защищала и Галины интересы. Тощий неинтересный Женя был неподходящим зятем. К тому же зарабатывал на весьма постыдном деле – торговле нижним бельем. В этом было нечто скользкое, недостойное звания интеллигентного человека. Светлана Николаевна понимала, что именно на Жене держится их материальное благополучие, но ей по прошествии нескольких лет хотелось того же уровня благополучия, но без опостылевшего зятя, портившего весь праздник своим существованием. Он был как дырка на заварной булочке: с одной стороны, без нее крем не впрыснешь, а с другой – нарушает целостность и портит общий вид.

Именно усилиями мам и разваливаются многие молодые семьи. Желая добра, родители едут как армия завоевателей на танках, вытесняя противника с подведомственной территории и разрушая дома мирных жителей. Далеко не всех устраивают руины, хотя и освобожденные от интервентов.

Считая своих детей самыми-самыми, родители самозабвенно пересчитывают дефекты второй половины. В лучшем случае выяснение отношений и недоработок в воспитании переходит в жаркий бой между старшим поколением, в то время как молодые благополучно отсиживаются в окопе. В худшем – битва идет непосредственно на территории новой ячейки общества, и тогда остаться сторонним наблюдателем невозможно.

До одури боясь, что Жене осточертеет навязчивость тещи, Галочка с удвоенным рвением бросалась угождать и соответствовать оказанному доверию. Но, к сожалению, амнезией муж не страдал, поэтому впечатления от выступлений Светланы Николаевны еще долго читались на его лице.

Наташка тоже хотела, чтобы Галочка была счастлива. Безусловно, мягкотелость подруги ее удручала. Она искренне считала, что если бы такого, как Женя, да в умелые руки, то мужику бы цены не было. Для полного соответствия идеалу его надо было откормить, чтобы не сдувало сквозняком, объяснить, кто в доме хозяйка, и отлучить от него всяких синеносых Толиков, подбивавших примерного семьянина на всяческие непотребства. Про походы в баню, рыбалки и прочие мероприятия Наташа имела собственное представление, поскольку ее женатые кавалеры именно таким незамысловатым способом объясняли дома свои отлучки. С ней. Поэтому одному она лично покупала рыбу в гастрономе, чтобы кавалер мог предъявить жене улов, с другим вместе ходила в сауну, а с третьим ездила в командировку на юг. Поскольку последний дома наврал, что едет в Мурманск, то всю неделю в Анапе ходил в огромной панаме и старательно прятался от солнечных лучей.