— Главное, чтобы все устраивало вас. Насколько я поняла, теперь эта парочка — ваша забота. Чему я безмерно рада.

«Моя», — мысленно согласился Сэм. Разобраться бы, что кроется за этим признанием.

***

— Я скучал.

Простые слова дались непросто, но сразу стало легче. Рядом с Ульяной он снова чувствовал себя мальчишкой. Такого не случалось уже несколько сотен лет, но это не забывается. Ощущение, когда ждешь ответа, затаив дыхание, потому что для тебя это по-настоящему важно. Сэм и подумать не мог, что когда-нибудь ему будет так отчаянно сложно пригласить женщину в ресторан и начать с ней разговор. Но она была не обычной женщиной. По крайней мере, для него.

— Мы почти не общались после лечения. Понимаю, для тебя это не самые приятное время. Сильвен умеет быть жестоким…

— Я тоже скучала, — перебила Ульяна. Румянец окрасил скулы, она опустила глаза и рассматривала меню. Папку из рук не выпускала, хотя заказ они сделали уже минут десять назад.

Красивые кисти, длинные пальцы. Их отчаянно хотелось целовать еще в день знакомства, только тогда она носила кольцо в честь помолвки. Теперь его не было. Почему он не спросил об этом сразу? Тогда не потерял бы столько времени — до дня, когда Виктория в официальном отчете сообщила, что свадьба не состоится. Ульяна и Станислав едут в Центр не мужем и женой, даже не парой.

— Почему ты не носишь кольцо?

— Мы расстались.

Сэм мысленно одернул себя.

— Прости, я не должен был спрашивать.

— Это не тайна. И не трагедия, поэтому давай просто пропустим часть с сожалениями.

Вот как. Сердце пропустило удар. Надежда вспыхнула с новой силой, какой бы эгоистичной ни казалась радость, держать себя в руках становилось все труднее. Ульяна кусала губы, то и дело теребила косу — то отбрасывала за спину, то вперед. Она не выглядела подавленной или расстроенной, скорее смущенной. Сэм вглядывался в ее лицо, пытаясь понять, что она сейчас чувствует.

Они сидели в итальянском ресторане, в котором ему доводилось обедать несколько раз. Основные цвета — белый и голубой — напоминали о море, зажженная свеча в высоком бокале — о маяке. Ни одному маяку не сравниться с ней. Ульяна была тем светом, к которому он стремился. Пожалуй, всю жизнь.

— Значит, я могу приглашать тебя на ужин в любое время?

— Когда пожелаешь, — обычно звонкий голос прозвучал совсем тихо, словно признание далось ей с трудом.

Она подняла глаза — большие, блестящие, словно от слез, полные невысказанных сомнений, и в этот миг он осознал, что промолчать уже не сможет.

— Я хотел тебя с той самой минуты, когда впервые увидел.

Сэм не представлял, что толкнуло его на такую откровенность — откровенность, которая переходила границы приличий. Возможно, он просто слишком долго ждал, но вероятнее всего, причина сейчас сидела прямо перед ним и растерянно хлопала глазами.

— Прежде чем ты запустишь в меня соусницей, пару слов в оправдание. Ульяна, ты потрясающая женщина, ты сводишь меня с ума, и я готов ждать тебя столько, сколько потребуется.

— Ну знаешь ли… — Ульяна нахмурилась.

— Это было слишком?

— Слабо сказано. Ты сказал, что я собираюсь запустить в тебя соусницей.

От неожиданности он не нашелся, что ответить.

— Я что, похожа на женщину, которая кидается соусницами?

Она продолжала хмуриться, но уголки губ едва уловимо подрагивали.

— Нет, но я знаю тебя недостаточно хорошо. Хочу это исправить. Хочу представлять, какая ты: когда сердишься, грустишь или мечтаешь. Что тебе нравится, а что нет, — он усмехнулся. — Способна ли ты запустить в меня соусницей. Последнее очень важно. Если способна, то делай это поскорее, пока я не сказал лишнего.

Она рассмеялась.

— Пожалуй, подожду. Мне нравится слушать про твои тайные желания. Совсем как про историю древности. Даже гораздо больше.

По телу прошла жаркая волна. Невинный флирт заводил сильнее самых откровенных провокаций. Воспоминания и фантазии мешались воедино, ее мягкость и дразнящая покорность сводили с ума. Сэм подался вперед, погладил тонкое запястье, а Ульяна потянулась к нему. Он наблюдал за ней, мысленно избавляя от кремовой блузки, пуговица за пуговицей. Как назло, в эту минуту официант принес заказ.

Когда Ульяна облизнула губы, все мысли окончательно испарились. Дразнила она, или нет, он уже был на взводе. Улыбка, сияющие в глазах смешинки — в другой раз Сэм присоединился бы к ней в отличном настроении и наслаждался ужином, сейчас же хотел только одного: опрокинуть ее прямо на стол, невзирая на посетителей ресторана. Целовать — крепко, жадно. Губы и шею, плечи и руки. Сжимать мягкие ягодицы, побуждая развести бедра. Словно он превратился в первобытного дикаря, который несколько лет просидел в пещере в одиночестве.

Подниматься из-за стола с неопровержимым доказательством его желания было неприлично, поэтому Сэм залпом выпил бокал воды, мысленно досчитал до ста и только после подозвал официанта, чтобы попросить счет. Ульяну выдавал румянец и лихорадочный блеск глаз: она хотела его не меньше.

Давно он не позволял себе таких вольностей, но стоило им выйти из ресторана, рывком притянул к себе и поцеловал. Она дрожала в его руках, обвила руками шею, отвечая так яростно, что он совершенно обезумел от желания. С трудом оторвался от припухших губ, взял под руку и ускорил шаг. Добираться на машине сейчас было даже не долго, скорее опасно, а для «прыжка» улица была слишком оживленной. Сэм увлек ее за собой в полумрак ближайшего двора-колодца, обнял за талию и создал портал.

Ульяна ахнула, когда они шагнули в его спальню, от резкого перехода даже у него закружилась голова.

— Извини, — хрипло произнес Сэм и потянулся к светильнику.

— Не нужно.

Мягко перехватила руку, прильнула, расстегивая ремень. От порывистых жадных поцелуев ритм сердца сбивался, воздуха не хватало. Ее плащ оказался на полу, блузка с юбкой тоже, он чувствовал напряженные соски даже сквозь ткань кружевного белья и собственную рубашку. Скользнул ладонью между ее ног, лаская. Горячая, влажная — она раскрылась навстречу его пальцам, судорожно вздохнула, и все намерения наслаждаться ей медленно разлетелись осколками.

Он подхватил ее на руки и шагнул к кровати. В комнате, освещенной лишь приглушенными отголосками света ночного города, синие глаза казались темными, колдовскими. Ульяна всхлипнула, когда он развел ее бедра, коснувшись внутренней поверхности, а Сэм впился поцелуем в ее губы, толкнулся в нее — резко и быстро, сцепил зубы, чтобы не сорваться сразу. Она вскрикнула, обхватила его ногами и впилась ногтями в спину. Подхватив ее под бедра, он начал двигаться: сначала медленно, чтобы не причинить боли, затем сильнее и жестче. Видеть, как она выгибается под ним, как бессильно цепляется за его плечи, комкает покрывало, слышать стоны наслаждения, срывающиеся с ее губ — это настоящее чувственное безумие. Ее оргазм, пульсация мышц, идущая по нарастающей, отозвался жаркой вспышкой внутри. Тонкий вскрик расколол реальность надвое, и он перестал сдерживаться, опираясь руками о кровать и содрогаясь всем телом.