И вот мы обезвоженные с пересохшими губами, как загнанные лошади, чуть ли не с пеной во рту подошли к воротам Семериона. Благо был день, и ворота были открыты. А мы специально не стали заходить в катакомбы, чтобы максимально соответствовать своему предположительному состоянию. И как назло у ворот толпилась очередь. Пришел караван.

Но мир не без добрых людей, и кто-то, увидев, в каком мы состоянии, крикнул:

— Пропустите пацанов! Похоже, натерпелись детишки.

Мы с братом, тяжело хрипя, но уверенно переступая ногами и хватая горячий воздух ртом с потрескавшимися от обезвоживания губами, продвигались вперед по живому коридору, который образовывали члены каравана, расступаясь перед нами. У ворот нас заметил десятник Клим.

— А ну разошлись! Пропустите учеников охотников на монстров!

Народ, что топился у самых ворот, неохотно расступился, пропуская нас.

Клим только взглянул на нас, и тут же бросился нам навстречу, растолкав всех, кто ему мешал это сделать.

— Что случилось? — не на шутку встревожился десятник.

Мы, ни слова не говоря, стали скидывать шкуры с саней. Довольно быстро все окружающие увидели Далберта. Я поднес ухо к его лицу и, услышав его дыхание, уселся рядом.

— Что уставился, как баран на чужие рога?! — закричал Клим своему подчиненному. — Отдай флягу Лихту и бегом за лекарем и мессира мага сюда, немедленно!!!

Стражник вытянулся в струнку:

— Да, лэр десятник! Будет исполнено, лэр десятник!

Затем отстегнул флягу, отдал ее брату и убежал. Клим же открыл и протянул свою флягу мне.

— Сначала сполосни рот, потом пей осторожно маленькими глотками. Не торопись. По чуть-чуть, много не пей.

Я хотел сказать, что знаю, но из горла вместо слов вылетал только хрип.

— Не нужно говорить, пей.

Я прополоскал рот и смочил губы. Немного подождал и прополоскал снова. Затем набрал в рот немного воды и посидел так с ридку. Снова прополоскал и только после этого сделал небольшой глоточек. Вода шла по пищеводу, будто я проглатил кусок гранита. Глоталось невероятно тяжело и ощущения были те еще. Но вот второй уже прокатился живительной влагой, напитывая собой мое тело. Я повторил эти процедуры еще несколько раз, прежде чем мне удалось избавиться от убивающей жажды.

— Он здесь, он здесь, мессиры! — кричал стражник, посланный за лекарем и магом. Вон он на санях лежит.

Маги торопились, как могли. Никогда не видел их столь шустро бегающими.

— Что с ним? — поинтересовался дежурный лекарь, глядя мне в глаза.

Хорошо, что к этому времени голос уже начал возвращаться ко мне, и окружающие могли разобрать мою речь.

— Чеорданский паук укусил.

— Плохо. У меня нет от него противоядия.

— Уже дали.

— Какое?

Я открыл фолиант охотника на монстров и ткнул пальцем в рецепт.

— Самое лучшее. Это просто отлично. Своими снадобьями лечили?

— Да. Очищающие кровь. Еще согревающие. Он постоянно мерзнет.

— Ну, это не удивительно. Удивительно, как он еще до сих пор жив.

Лекарь принялся осматривать Далберта. Дежурный ему помогал.

— Где место укуса?

Мы с Лихтом перевернули охотника на живот и показали место укуса.

— Грамотно обработали. Молодцы. Теперь дело за тобой. Пополни его жизненные силы и усиль регенерацию, а я пока его снадобьями напою, — обратился лекарь к магу. Тот кивнул и начал что-то бормотать, а его ладони засветились бледно-зеленым светом.

— Вы-то как? — поинтересовался у нас лекарь, когда напоил Далберта.

— Жить будем, — ответил я.

— Отчего обезвоживание? Потеряли сборщик конденсата?

— Нет. Далберту нужно было много воды, вот мы и экономили.

— Вы могли там все втроем сгинуть.

— Не могли. Еще пару дней с минимумом воды мы протянули бы.

— Ну-ну. Смотрю у вас прям традиция появилась: смертников из пустыни вытаскивать.

Мы с Лихтом только улыбнулись, отчего губы еще сильнее потрескались.

— Давайте я вас осмотрю. До моего кабинета дойти сможете?

Я кивнул, мы поднялись и направились за лекарем. Немного отойдя от места, я услышал голос Клима.

— Эти два пацана на привилегированном положении в городе. Если они хоть одной шкурки не досчитаются, то тебя такой штраф ждет, что все твои товары конфискуют.

— Что вы, что вы. У нас и в мыслях не было брать чужое. Я за своих людей ручаюсь.

— Соберите все и ко мне в дежурку.

А дальше я услышал, как несколько гвардейцев ринулись исполнять приказ Клима.

Осмотрев нас с Лихтом, лекарь с уверенным видом произнес:

— Ну что ж, налицо обезвоживание и истощение организма, но не сильное. Пару дней отдохнете, и все будет в порядке. На жирное первые два дня не налегайте. Овощи кушайте, фрукты.

Мы с Лихтом усмехнулись.

— Скажете тоже, фрукты. Да откуда ж им у нас взяться? Они ж дорогие. — возмутился я.

— А что, разве ученики охотника плохо зарабатывают?

— Так мы пока только числимся учениками. Еще ни разу с Далбертом на охоту не ходили. Пока получаем только то, что сами зарабатываем, как охотники. На то и живем. Да у наставника нашего лавка в трущобах. От нее доход еще меньше. Так, что фрукты нам не светят. Но мы и без них поправимся. Мы сильные.

— Н-да…? Ну, тогда держите, — лекарь взял из вазы два оранжевых небольших фрукта и протянул нам.

Мы с подозрением уставились на лекаря.

— Берите, берите. Угощаю.

Я сглотнул слюну, а Лихт спросил:

— А что вы за них хотите?

— Ничего. Это подарок.

— Так не бывает. Вы сейчас говорите, что мы вам ничего не должны, а потом потребуете, чтобы мы всю оставшуюся жизнь на вас работали. И стража будет на вашей стороне, потому, что фрукты никто бесплатно не раздает.

— Думаешь? Ну… в твоих словах есть логика. Давайте тогда так: Я даю вам фрукты, а вы, если снова устроите банкет в трущобах, пригласите и меня.

Затем, увидев наши недоверчивые лица, поторопился пояснить:

— Я уже стар. Ни семьи, ни детей у меня нет. Из развлечений только работа. Но в Семерионе всегда все спокойно, и редко когда из пустыни приходят раненные. Кабинет у меня, как видите, отдельный. А поговорить порой хочется. А еще больше хочется повеселиться от души. Просто, и так, чтоб душа нараспашку. Но вы не думайте, я не с пустыми руками приду. Я тоже угощения принесу.

— Так вы живете за второй стеной. Там развлечений море. В любом увеселительном заведении вам за ваши деньги распахнут хоть свою, хоть вашу душу, хоть любую — на выбор. А кое-где распахнут и кое-что еще, — не понимая, что от нас хочет старик, ответил я.