– Все именно так. Я вижу по твоему лицу, – поддразнила я, и мы обе рассмеялись.

– В самом деле, нет. – Ее щеки залились румянцем. – Его семья религиозная, и он на несколько лет старше и не думает обо мне. Это просто влюбленность с моей стороны. До войны он был помолвлен, его невеста погибла, и он держит траур. Я для него не более, чем друг. Так что нам не быть вместе.

– Никогда не говори никогда.

– Думаю, он не воспринимает меня как девушку.

– Ты должна воспринимать себя так, как хочешь, чтобы тебя воспринимали другие, – вспомнила я слова Анны-Люсии, адресованные мне, когда я была младше. Одна из немногих полезных вещей, которые она когда-нибудь мне говорила. Я подошла к комоду и вытащила свежевыглаженное платье. – Вот, примерь это.

– Сейчас? О, Элла, я просто не могу. Я не хочу его испачкать.

– Тогда надо помыться. – Ее удивило мое предложение. – Почему бы и нет? У нас есть время. Давай, освежись. – Я повела ее вниз в ванную на третьем этаже. – Ты можешь помыться там. – Сэди жадно оглядела ванну на когтистых лапах. – Давай. Я подожду за дверью. Если не будешь медлить, то успеешь помыться. – Я закрыла дверь, чтобы дать ей возможность побыть одной. Секунду спустя я услышала, как из крана потекла вода.

Когда я стояла под дверью, мои мысли вернулись к Крысу. Я размышляла, сможет ли он раздобыть еду, молилась, чтобы у него получилось. Мне было любопытно, почему он так много времени проводил в кафе. Было ли это связано с работой или просто потому, что снимал комнату наверху? Или он так часто бывал там из-за женщины с темными кудрями?

Через несколько минут Сэди вышла из ванной, вымытая и переодетая в подаренное платье. Оно было ей слишком велико, и она выглядела немного неловко, словно одетая в какой-то костюм.

– Ты выглядишь восхитительно, – сказала я. И это было правдой. Без грязи ее бледная кожа светилась. А карие глаза сияли от счастья.

Она улыбнулась, руками разглаживая ткань.

– Я чувствую себя чудесно. Спасибо тебе.

Я повела ее обратно в свою комнату.

– Давай я расчешу твои волосы, – предложила я, и она охотно села на стул. Она сидела совершенно неподвижно, пока я укладывала ее темные волосы в высокий пучок и припудривала нос. – Вот, ты готова к вечеру в опере. – Мы обе захихикали. – Ты выглядишь совершенно по-другому. – Слова прозвучали совсем не так, как я хотела. – Я не это имела в виду.

Она лучезарно улыбнулась:

– Я поняла. Просто так приятно быть чистой. Конечно, это долго не продержится, я снова вернусь в канализацию.

– Не беспокойся о том, что испачкаешь платье, – сказала я. – Оставь его себе. Оно твое.

– Я благодарю тебя не только за платье. Все этой ночью похоже на сон. Сон, который подходит к концу. – Ее пребывание здесь было лишь кратковременной передышкой от печали и страданий. Она потянулась к моей руке и сжала ее.

– Мне приятно проявить заботу. И я счастлива, что ты здесь. – Это была правда, даже если через короткое время она уйдет. – Еще тебе нужна обувь. – От постоянной сырости ботинки на ней разлохматились.

– Я ношу их с тех пор, как мы убежали из гетто. Они жмут, – призналась она. – Но я привыкла.

Я снова полезла в шкаф, внезапно вспомнив о десятках туфель, которые годами не задумываясь отправляла в шкаф. Я вытащила пару черных лакированных туфель.

– Они могут оказаться велики, – забеспокоилась я.

– В самый раз – воскликнула Сэди, обувшись. Было ли так на самом деле или она сказала только из вежливости, мне оставалось только догадываться. Однако они были теплыми и сухими, и Сэди смотрела на них, словно никогда не носила ничего прекраснее. – Спасибо, – снова произнесла она.

Как раз в этот момент снизу донесся шорох и скрип открывающейся двери. Мое сердце замерло.

– В чем дело? – спросила Сэди, заметив мое выражение лица.

Я замотала головой. Из-за комка в горле я едва шевелила языком.

– Вернулась Анна-Люсия.

Элла

– Моя мачеха, – быстро перешла я на шепот. – Она вернулась. Должно быть, ее планы изменились.

И она была не одна, догадалась я, услышав тяжелые шаги ее спутника, поднимающегося по лестнице. О нем я решила умолчать, не желая пугать Сэди.

Это было бессмысленно – Сэди и так побледнела от ужаса.

– Ты сказала, что дома никого нет, что она не придет ночевать.

– Я так и думала. Ты должна спрятаться.

– Но где?

Я приоткрыла дверь в свою комнату и прислушалась. Услышав голос полковника Мауста и Анны-Люсии, я поспешно закрыла дверь.

– Надо вести себя тихо. Моя мачеха не одна.

Утаить правду было невозможно.

– Элла, гость твоей мачехи – немец? – тихо спросила Сэди.

Я хотела соврать, но произношение полковника Мауста выдавало его.

– Да. – Мое сердце замерло. – Пойми, я совсем не такая. Мне противно, что она общается с немцами, не говоря уже о том, что приводит их в дом моего отца. Я совсем не ожидала, что сегодня вечером они придут сюда. И мне больше негде было спрятать тебя.

Но мое объяснение не помогло.

– Лучше бы ты не приводила меня сюда, – проговорила Сэди с ноткой обвинения в голосе.

– Прости. Это было глупо. Я пыталась тебе помочь. Я не хотела подвергать тебя опасности. – Я отчаянно искала место, чтобы спрятать ее. – Сюда, – указала я на шкаф. Она застыла как вкопанная. – Это единственный вариант. Побудешь там, пока они не заснут. Тогда я смогу выпустить тебя из дома. – Сэди залезла в шкаф, и я накрыла ее одеждой.

Как раз в этот момент раздался стук в дверь.

– Элла, ты там? – позвал меня невнятный голос в коридоре. Мне стало страшно. Анна-Люсия никогда не поднималась на четвертый этаж.

– Да, Анна-Люсия, – ответила я, стараясь говорить обычным голосом.

– Мне показалось, я слышала голоса.

– Я просто включила граммофон. Сейчас выключу.

Не пожелав спокойной ночи, Анна-Люсия повернулась и, спотыкаясь, один раз даже чуть не упав, спустилась вниз на два лестничных пролета. Я услышала, как захлопнулась дверь в ее спальню. И все же я не решалась открыть дверцу шкафа. По трубам доносились ужасные стоны Анны-Люсии и полковника. Сгорая от стыда, я молилась, чтобы Сэди не услышала этих звуков через закрытый шкаф.

Наконец внизу, в спальне, воцарилась тишина. Я выждала и, убедившись, что они спят, открыла дверцу шкафа и помогла Сэди выйти. Она выглядела сердитой и испуганной. Открыв рот, она, собиралась что-то сказать, но я зажала его рукой, чтобы она не разбудила мачеху или ее проклятого спутника.

– Ш-ш-ш, – прошипела я. – Не сейчас. – Я стремительно вывела ее из своей комнаты, и мы спустились по задней лестнице. Ступени предательски поскрипывали, угрожая выдать нас при каждом шаге.