Звуки погони было трудно не услышать - крики, отрывистые автоматные очереди, немцы обстреливали на бегу всё ,что видели, на случай не полагались, видно загнали на просеку грузовик с солдатней, а дальше пешим порядком. Лесные массивы разделяло открытое пространство шириной триста метров, колыхались луговые травы, пестрели белые цветочки клевера.

- Поднажать! - хрипел Шубин. - Успеем проскочить, на той стороне займём оборону, подпустим их поближе.

Разобщённая кучка людей катилась по полю, покрикивал Павлик - мальчик оказался самым выносливым. Часть детей разведчики тащили на себе, другие передвигались своим ходом, воспитатели гнали их как стадо гусей, уже маячили в непосредственной близости спасительные ветки. Отвернулась удача - фашисты с опушки открыли огонь, пули рвали землю под ногами, разбрасывали клевер. Заорали в страхе мальчишки и девчонки. Двое залегли, кажется, Дубровский со Смертиным, стали прикрывать, но огонь с опушки не смолкал - хлопали карабины «маузер», захлёбывался пулемёт, судя по всему, это было регулярное подразделение вермахта, остановленное мотоциклистами на дороге, спасала только дальняя дистанция, но никто не застрахован от шальных пуль.

Дети бежали в лес, взвыл от боли отвратительно подстриженный Васечка, упал, ушиб коленку, Лида потащила его за ворот, а он перебирал ногами и самозабвенно голосил. Шубин вбежал под спасительную сень, уложил на траву притихшую Алену, побежал обратно. Шквал огня ударил по деревьям со стороны луга - пулемётчик энергично вырабатывал боезапас. Хоть бы все дети добежали до леса. Испуганная Вероника - фактически виновница всего происходящего, находилась вместе со всеми. Но не все добежали до леса - отстали Екатерина с измазанной зелёнкой, Владлена - ещё одно до смерти перепуганное создание. Как не уследили за ними? У каждого была своя ноша. Девочка закрывала лицо ладошками, спасаясь от жестокости этого мира, плачущая Екатерина волокла её за руку и самой было страшно - безумно страшно. Кричала из леса Лида: «Давайте быстрее!».

На поле остались лишь Смертин с Дубровским - прикрывали отход экономными очередями. Привстал Смертин, стал пятиться, снова залёг, поднялся и перебежал к лесу Дубровский, Шубин выкатился из кустов, чтобы перехватить обеих женщин. Снова забился вражеский пулемёт - огонь был страшен, пули хлестали веером, попадали все кто спрятался в лесу, ветки сыпались на голову. Шубин уткнулся носом в землю, завизжала Владлена, отняла руки от лица, заткнула пальцами уши - это было невыносимо для детей. Пули пропороли землю под ногами, отлетел пласт дёрна, девчонка зажмурилась, вырвалась из рук Екатерины - её закружила как юлу. Вместо того, чтобы побежать к лесу, она кинулась куда-то вбок, пробежала несколько метров, взмахнула руками, повалилось грудью на землю - то ли оступилась, то ли… похолодело сердце. Екатерина прыгнула за ней, замахала руками с маской дикого отчаяния на искажённом лице и она оступилась, упала на девчонку, закрыла её собой - не уследить за всем. Дубровский опередил Шубина, кинулся с криком к Екатерине, совершенно забыв, что подставляется под пули - в перепуганном лице не было ни кровинки, он выкрикнул что-то невнятное, исполненное горечью, упал перед ней на колени - пули вошли в правый бок. Влад изогнулся, взвыл как волк на Луну и завалился боком. Шубин пополз, прижимаясь к земле - горькая глина, перемешанная с травинками скрипела на зубах.

Пулемётчик перезаряжал, а возможно исчерпал свои запасы - хлопали только карабины. Екатерина лежала неподвижно, намокла одежда на спине, было крайне неудобно, пришлось привстать - к чёрту эти пули! Он оттащил воспитательницу, перевернул - посмертная маска отчаяния запечатлелась на лице молодой женщины, в при открытых глазах, затянутых мутью, ещё блестели слезинки. Владлена, которую чуть не раздавила покойница, была жива - она таращилась в небо, часто моргала, сморщилась, готовясь испустить душераздирающий рёв. Глеб легонько ударил ее по щеке, девчонка подавилась, стала кашлять. Из леса прозвучал сдавленный крик – «Лида!», воспитательница хотела бежать к подруге, но её держали, не пускали на верную смерть. Тяжело дышал подползавшей Смертин.

- Иван, хватай девчонку, волоки к лесу. Эй, мужики!.. Кто там ещё? Стреляйте, прикройте нас.

Немцы сидели в дальнем лесу, пока не высовывались, хуже если основная их часть пойдёт в обход, хорошо бы поспешить. Дубровский был ещё жив - лежал на боку, свернувшись кренделем, дышал с подозрительным посвистом, глаза мутнели, обретали безразличие, из бока, простреленного в нескольких местах, толчками выходила кровь, расползалось по рванной одежде. Глеб взял его за ворот, чтобы уволочь у лесу, Дубровский взвыл, лицо исказилось.

- Потерпи... Ты не можешь здесь остаться, - Шубин надрывался, но волок, упираясь пятками в землю, он превращался в сгусток пота.

Извиваясь пятой точкой, приполз Смертин, он спрятал девчонку в лесу и возвратился - вдвоём получилось веселее, тащили под руки. Дубровский лежал на спине, стиснув зубы и молитвенно смотрел в небо, его перевалили за бугор, под кроны деревьев, перевели дыхание. На поле боя стало тихо - немцы из леса не появлялись - явно что-то замышляли, подползли обеспокоенные разведчики – раненые, с трудом дышали. Он пытался улыбнуться какой-то виноватой улыбкой.

- Перевязать его надо, товарищ лейтенант, - подсказал Климов. - Стащить одежду не получится, надо разрезать, как-то извернуться.

Он скинул со спины вещевой мешок, стал рыться в нём, всё было тщетно - Дубровский умирал, бледность покрывала сведённое судорогой лицо.

- Влад, живи! Не уходи! - твердил как заклинание Шубин, склоняясь над товарищем. - Не уходи, Влад!

- Я постараюсь, товарищ лейтенант. Обещать не буду… - кривая ухмылка боролась с судорогой, дыхание становилось прерывистым, буксовала. Внезапно Иван встрепенулся, зажглись глаза. - Что с катюшей, товарищ лейтенант? Она жива?

- Живая, Влад, жива. Всё в порядке с твоей Катюшей, - сердце разрывалось. – Все, вместе будете… Она понравилась тебе?

- Ага, понравилось товарищ лейтенант. Как вы думаете, она согласится выйти за меня замуж?

- Конечно согласиться, как не согласиться? - чистил Баттахов. - Даже за тебя любая замуж выйдет, - он сам не понимал, что нес.

Дубровский хрипло засмеялся, но смех застрял в горле, из распахнутого рта поползла пена, пальцы конвульсивно дёрнулись, на почерневшем лице осталось улыбка. Застыл сержант Климов с разорванной упаковкой бинтов, всхлипнул, сунул её обратно в мешок, извлёк туго скрученную брезентовую накидку, стал укрывать погибшего товарища. Остальные подтаскивали ветки, нагребали на Дубровского листву. На коленях подползла Лида, насилу успокоившая детей, она потеряла берет - волосы перемешались с землёй, в глазах застыла щемящая боль.

- Глеб, мне очень жаль, что погиб ваш товарищ. Правда, очень жаль… Это был такой неунывающий парень, он постоянно улыбался. Скажите правду, Глеб, Катя Литовченко… - она поняла всё без слов, затряслась, закрыла лицо ладонями.

Всё стало другим, этот бренный мир снова потерял что-то важное, без чего нельзя у Дубровского забрали всё, что ему теперь было не нужно: две гранаты, снаряжённый дисковый магазин.