Поредевшая колонна углубилась в лес, дети подавленно молчали, кто-то украдкой всхлипывал, маленькие люди прекрасно понимали, что случилось с их воспитательницей и солдатом. Баттахов и Смертин двигались флангами, контролируя тылы, не давала покоя подлая мысль: «Противник может появиться сбоку», несколько раз Глеб доставал карту, смотрел в неё на ходу, но никакой практической пользы в этом не было. Неизменным оставалось Ярцево - в трёх-четырёх верстах, но кому оно принадлежало - было неизвестно. Бой в том направлении не шёл, но войска могли оставить Ярцево и без боя, а немцы также без стрельбы в него войти, тогда в передвижении на север не было никакого смысла, но надежда теплилась.

Где-то совсем скоро, с очередным полем, за следующем леском, пробежали мимо позиции, которые советские войска сдали без боя, покинутые траншеи, наспех срубленные блиндажи, так и оставшиеся невостребованными. Войска отошли, чтобы не попасть в окружение.

Сквозь поляны и перелески простирались извивы колючей проволоки, окопы вырыты в полный рост, пулемётные гнёзда, на краю поля чернели бетонные доты. Шубин приказал уходить влево, обогнуть поле по западному краю - противник пока не проявлялся, но опасность ощущалась мурашками немел затылок. Дети притихли, машинально семенили за взрослыми. Лидия металась от одного к другому, иногда оборачивалась, бросала на командира разведгруппы жалобные взгляды, от этих глаз становилось ещё тоскливее. Иногда он оборачивался, казалось вот-вот их нагонят Чусовой с Дубровским, объяснят в своей весёлой манере, что их неправильно поняли. Укрепрайон был недостроенным, за перелеском валялась куча, так и не использованных, брёвен, дальше был разреженные лесок, за ним открытая местность, а в северном направлении, куда спешили люди, убегала покатая лощина, в этот час она смотрелась весьма привлекательно. До леса на северной стороне поэтому логу можно было добежать за несколько минут - команды последовали незамедлительно.

Разведчики скатились в овраг, за ними Лида, принимая уставших, теряющих чувства, детей. Они напоминали куклы - ко всему безучастные, способные передвигаться только по окрику.

- Бегом! - скомандовал Глеб.

И они засеменили в указанном направлении, растянувшись в неровную цепь. Конторович спускался последним, когда за его спиной послышался треск, объявились мотоциклисты - нашли где-то, твари, объездную дорогу.

- к бою! - скомандовал Шубин. - Будем держаться, пока не уйдут дети.

- Товарищ лейтенант, не надо. Бегите! - вдруг замахал руками Конторович. - Они пока за лесом, их не видно. Дорога тянется вдоль опушки. Я пулей в западный лес - вон туда, буду на себя отвлекать они этот лог не заметят, решат, что мы все там, а я ваш отход прикрываю. Думайте быстрее, товарищ лейтенант, - Конторович побледнел, но держался хорошо, даже криво улыбался. - Не волнуйтесь - я не смертник, жизнь люблю. Повожу их маленько, собью со следа, а потом догоню вас.

- Действуй, Михаил! - выдохнул Глеб. - Только осторожно давай, без геройства.

Жизнь детей действительно была важнее. Конторович побежал на запад - за деревья, остатки разведгруппы припустились по врагу догонять своих подопечных. Дети спотыкались, тормозила зарёванная Вероника - ссадинам на коленках не было числа, рвались натянутые нервы, бесил мотоциклетный треск, пройденное расстояние не было тому помехой. И вдруг шумы стали удаляться куда-то в сторону, застучал автомат - советский Шпагина, взорвалась граната, за ней ещё одна, снова надрывался ППШ, закричали гитлеровцы, захваченные врасплох.

«Только бы на рожон не полез, - твердил себе Глеб. - Нечего героя изображать, Конторович. Просто беги вприпрыжку».

Какое то время слышались выстрелы, потом они стихли и разведчикам снова пришлось вживаться в роль нянек, даже выносливого Павлика мотало из стороны в сторону. Над головами мелькали кроны деревьев, дети падали без сил, за спиной было тихо, в тридцати метрах голубела пушка, справа - на окраине леса возвышался пригорок. В чаще, насколько хватало глаз, не было ни троп, ни полян.

- Лида, отведите детей туда, - Шубин указал пальцем. – Проверьте - все ли на месте. Несколько минут на отдых. По первой же команде бегите со всех ног дальше.

- Вы куда? - испугалась воспитательница.

- Здесь мы будем, никуда не денемся.

Он взобрался на пригорок, сгорая от волнения: «Что происходит? Где немцы? Где Конторович, будь он не ладен?».

Глеб распластался на косогоре, схватился за бинокль. Подчинённые тяжело дышали, пристраиваясь рядом - не могли они повлиять на исход драмы, слишком далеко и, опять же, подставлять детей.

Конторович был жив, но ничем хорошим его игра в догонялки не закончилась, по крайней мере для него. Лесок был небольшой - простреливался насквозь, в качестве укрытий можно было использовать травянистые бугорки, очевидно, этим он и занимался, пока не кончились патроны. Конторович вышел из перелеска в поле на подгибающихся ногах - без оружия, в разорванном маскхалате, в бинокль можно было различить даже выражение его лица. Разведчик озирался, гримасничал, держался правой рукой за простреленное левое предплечье, с лица откачали всю кровь, оно не естественно вытянулась, потухли глаза. Михаил перебрался через заросшую чертополохом колею, закачался на краю поля, схватился за шаткий столбик, увенчанный фанерным щитом - поди разбери, что там написано. Опора казалась неважной, щит завалился, но сам Конторович устоял, он повернулся, исподлобья посмотрел на леток, поморщился от боли в руке - конечность висела плетью, на землю стекала кровь.

Из леса выехали два мотоцикла с пулемётами в люльках, подкатили к дороге, остановились - мотоциклисты обменялись репликами, засмеялись, из коляски вылез пулемётчик, стащил краску, взъерошил слипшиеся от пота волосы, спешились и другие - достали сигареты, закурили - происходящее доставляло им удовольствие - загнали таки еврея. Смотри - самый настоящий юде, жидо-комиссарское отродие, казалось Глеб читал по губам. Убивать загнанного в ловушку красноармейца фашисты не спешили, а Конторович неуверенно брёл по полю, опустив голову, иногда оборачивался. Рослый гренадер вскинул МР40, что-то пролаял. Конторович и ухом не повёл - простучало очередь, пули вспахали землю под ногами разведчика, он съёжился, остановился, втянул голову в плечи. Немцы засмеялись, Михаил повернулся, он стоял с опущенной головой, расставив ноги, смотрел исподлобья, немцы обсуждали феномен, смеялся коротышка с торчащими из под каски ушами, хлопал себя по коленям.

- Чёрт, не помочь никак Мишке, - расстроено прошептал Баттахов. - Странно он шёл, словно горящие угли и под ногами.

- Мины, - пробормотал Климов.

- Что? - не понял Баттахов.

- Мины, говорю - минное поле. Наши устанавливали их - в тех местах, где не хватало ресурсов на фортификацию, а потом все бросили, отошли, не стали использовать. И на щите, что Мишка повалил, было написано «Осторожно – мины!».

- Мать честная!.. Что он делает? - у сержанта сел голос.

Конторович поднял руки, даже ту, что была прострелена, для этого потребовалось усилие, разведчик справился.