Он что-то прошипел свозь зубы, Дрогон положил пальцы ему на локоть и сжал, а мне сказал учтиво:

– Но вы, как мы слышали, паладин…

– Да, – ответил я, – потому, как паладин, могу совершать благие дела ради чистоты своего благородного сердца. Но вы хотите, чтобы я отправил на войну и других людей, а это уже другое дело… Я работаю бесплатно, они – нет.

Принц Винхельм в раздражении готов был вскочить, младший удержал и спросил настойчиво:

– Но чем-то можем побудить вас… как государя?

Я ответил уклончиво:

– Это зависит. Что у вас вообще есть такое, что может заинтересовать?

Принц Винхельм сказал резко:

– Разговор пустой. У вас нет армии!

– Сегодня нет, – ответил я мирно. – Вы совершенно правы. Хорошо, давайте на этом не закончим, а прервем переговоры. На некоторое время. Вы определитесь, чем можете пожертвовать, если, конечно, у меня вдруг появится армия, а я посмотрю, стоит ли даже с огромной армией вторгаться в другое королевство, если нам это ничего не принесет, кроме неприятностей.

В кабинете Фальстронга я снова засел за бумаги, но в спину словно подуло сквозняком. Я оглянулся, однако никакого окна или приоткрытой двери, сплошная стена, только ощущение стало еще отчетливее.

В мистику не верю, в свои ощущения – да, потому опустил перо обратно в чернильницу и вышел в коридор. Стражи тут же вытянулись, изобразили рвение, а слуги качнулись в мою сторону, в глазах вопрос: что изволит его светлость?

– Вольно, – скомандовал я, – вольно всем… Изволю прогуляться в благородной задумчивости.

Все остались на местах и превратились в не двигающиеся и даже не дышащие статуи, а я прошел дальше, прислушиваясь и вчувствовываясь. Тянет неприятным холодком с северной стороны…

Через две комнаты ощущение холода стало отчетливым, а когда прошел мимо, стало уменьшаться.

Я быстро вернулся и пинком распахнул дверь. Комната огромная, захламленная всяким колдовским хламом, на полках черепа и пучки трав, а на полу подросток на четвереньках торопливо процарапывает острием ножа большую пятиконечную звезду.

По ее углам, которые он едва наметил, уже расставлены и горят толстые свечи. Осталось только полистать вон ту толстую древнюю книгу в поисках нужного заклятия…

Я пинком сшиб пару свечей и сказал строго:

– Никогда не смей с этим шутить! Это опасное дело не только для тебя.

Он вскочил, отпрыгнул к стене, злой и взъерошенный, вид загнанного в угол волчонка.

– Я все равно, – выкрикнул он еще детским голосом, – это сделаю!

– Что? – спросил я. – Продашь душу? Зачем это тебе?

Он крикнул отчаянно:

– Я хочу вернуть маму!.. И я ее верну!

Я поинтересовался мягко:

– А что, ее унес дьявол?

– Нет, – возразил он, – не дьявол!

– А кто?

– Колдун, – ответил он еще с яростью, но уже и растерянно. – Он жил при дворце.

Я вздохнул свободнее, покачал головой.

– Если она жива, то ты прав, надежда есть. Это с того света уже не возвращаются… да и то бывают исключения, как я слышал. Что за колдун? Король о нем знал?

– Он и служил королю, – ответил он угрюмо.

Я молча выругался. Ну, конечно же, почему это король Фальстронг стал бы отказываться от услуг колдуна?

– Этот колдун и унес? – спросил я. – Все, что говорят, надо проверять, как говаривал отец народов. Давай лучше по порядку. Кто ты, кто твоя мать, где отец, что случилось до, что во время, почему нельзя было разрулить по-хорошему.

Он посмотрел на мою требовательно протянутую ладонь, со вздохом положил в нее нож.

– Меня зовут Берхт, – сказал он, – а моя мать – двоюродная сестра королевы Елизаветы. Когда началось… я говорю об убийстве короля Фальстронга, а потом та резня… мою мать похитил великий колдун, который жил вон в той башне, видите?.. Он унес ее в вихре…

– Куда?

Он ответил горько:

– Если бы я знал!..

– То что?

– Уже был бы там, – ответил он с вызовом. – Либо погиб бы, либо освободил ее. Но я не знаю, где он сейчас.

Я кивнул в сторону пентаграммы на полу:

– А этому кто тебя научил?

Он ответил угрюмо:

– Колдун. Правда, не он научил, но я подсмотрел, как он делал… Он часто заходил к нам. Мама угощала его пирогами, она готовит очень хорошо, а он иногда показывал мне всякое…

Я наморщил нос.

– Вряд ли показал бы тебе такое важное.

Он кивнул:

– Еще бы! Но я подсматривал, меня магия всегда интересовала больше, чем бои на мечах, а он меня за это хвалил…

Я покачал головой:

– Все равно этим пользоваться нельзя. Любой хозяин ставит такую калитку, чтобы проходил только он. Да еще те, кому разрешит. Остальные, если прилетят в таком же вихре без спросу, будут разбиваться о заградительную решетку.

Он побледнел.

– Правда?

– А ты бы оставлял дом незапертым? – спросил я. – Если пытаться к нему залезть, то разве что с такой стороны, откуда он не ждет. Но сперва нужно узнать, где он. С кем еще общался, кроме тебя и твоей мамы?

Он задумался, сказал нерешительно:

– С королем, его сыновьями, королевой Елизаветой…

– Все убиты, – сказал я с досадой. – А с кем еще?

Он долго думал, наконец проговорил неуверенно:

– Он был человеком нелюдимым, служил королю, ни с кем предпочитал не общаться, и так все к нему лезли с просьбами… а, есть еще старая Бригелла, он у нее иногда покупал какие-то травы.

Он говорил с надрывом, в голосе звучали скрытые слезы, и хотя моей первой мыслью было, что черт с ним, не мое это дело, но, с другой стороны, лорды будут съезжаться еще несколько дней, все это время мне предстоит просто тупо ждать, потому что теперь все зависит от них и от того, как сумею поговорить с ними.

Потому, если это нетрудно, могу несколько минут или часов потратить на эту проблему, ибо колдунов не люблю и сам, но главное – магии быть не должно в цивилизованном и просвещенном обществе. Да и вот такие бесплатные жесты в сторону благотворительности где-то нам да засчитываются, иначе мы бы их не делали…

– Давай посмотрим, – сказал я, – куда приведет эта ниточка. Вдруг не оборвется? Кто такая Бригелла?

– Ведьма, – ответил он с надеждой. – Очень старая, древняя. Но она умеет составлять из трав могучее зелье.

– Где она обитает?