– В лесу сразу за стеной города.

– И сейчас?

– Да…

Я задумался, он смотрит на меня с надеждой, я покачал головой:

– Не в свое дело влезаю… но ладно. Сперва предупредим своих существ, а потом сходим к этой Бригелле.

…Изаэль в испуге вскочила, когда за мной в комнату вошел парнишка, а Бобик сразу же решил показать ей, как он ее защищает, и загородил собой, грозно оскалив клыки.

Я сказал торопливо:

– Тихо-тихо!.. Вот что, морды. Мы вас оставим тут ненадолго, дело появилось. Мелочь, но отлучиться из замка придется.

Бобик тут же, забыв про Изаэль, подбежал и посмотрел требовательно, мол, и не думай без меня, а Изаэль сразу же возопила жалобно:

– Мне и так страшно, когда ты уходишь даже в другую комнату, а сейчас ты хочешь меня бросить вообще?

– Я ненадолго, – начал было я, потом прервал самого себя и махнул рукой. – Хорошо, хорошо. Вы можете идти со мной. Это вот Берхт, у него колдун зачем-то украл маму, дурак какой-то…

Изаэль посмотрела на него с сочувствием, худой и несчастный, он никак не кажется даже ей страшным и опасным.

Во дворе не успели поудивляться нашему отбытию, я моментально вскочил в седло, вздернул к себе Изаэль и Берхта, ее усадил впереди, а его – сзади, Зайчик сразу же выметнулся галопом из сада, а через несколько минут над нами промелькнула арка городских ворот.

Лес в самом деле рядом, два десятка ярдов от стены, Зайчик вошел бодро, хотя темный лес впереди начал придвигаться с явной угрозой и охватывать нас с флангов.

Едва вступили под сень ветвей, дальше пошли густые кусты, через которые он ломился уверенно, но нас всех троих цепляли ветки со всех сторон, дальше вообще пошли сплошные завалы.

Я соскочил на землю, снял Изаэль, а Берхт, избегая такого позора, поспешно соскочил сам.

– Зайчик, – сказал я строго, – извини, но дальше мы на своих, ибо можем и подлезть под деревьями и протиснуться между слишком тесно растущими… Жди, мы скоро!

Бобик прыгал и показывал ему язык, Зайчик изловчился и лягнул его обоими копытами, но получилось вскользь, Бобик отпрыгнул и ехидно заулыбался.

– Все, – сказал я раздраженно, – топаем!

– Здесь уже близко, – пояснил Берхт дрожащим голосом.

Он инстинктивно держался рядом с Изаэль, они почти одного роста, он при всей худобе все равно выглядит чуть массивнее, отчего быстро набирался уверенности и отваги.

Мы ломились через заросли, над головой потемнело, однажды над нами пролетела крупная ярко-оранжевая птица, мне показалась, что ее кто-то облил горючим маслом и поджег, капли срываются на землю, как и перья, догорают в падении.

Берхт и Изаэль заспорили, Феникс это или Хрюникс, у обоих увесистые доводы, только б не подрались, я за всеобщий мир и умиротворенность, где драться и буянить могу только я, мне все можно.

Я замедлил шаг, а Берхт сказал дрожащим голосом:

– Нам вон туда… там через овраг и по распадку мимо восьми сосен. Налево от последней… будет тропка…

– Сосен много, – буркнул я.

– Те сосны с другими не спутать, – возразил он.

– Чем?

– Не знаю, так говорят.

– Да?.. Ладно, посмотрим на эти сосны… если найдем. Из меня такой дендролог, что в трех соснах заблудится, а насчет восьми так вообще непонятно зачем такое дикое расточительство…

После небольшой поляны тьма с поблескивающими смутно стволами деревьев приблизилась, охватила нас со всех сторон.

Я пошел впереди, тьму не люблю, потому что исчезают все цвета, в глазах не срабатывают не то палочки, не то колбочки, Берхт охал и натыкался на деревья, только Изаэль сразу же пошла уверенно рядом.

Судя по сосредоточенной мордочке, видит не хуже меня, а то и лучше, такие огромные глазища наверняка хапают больше света, чем мои, она наверняка даже цвета различает, морденок хитрый…

Берхт хряснулся о дерево с таким сухим стуком, что я остановился, создал шарик света и послал впереди нас.

– Ох, ваша светлость, – вскрикнул он счастливо, – как же это кстати…

– Дык я ж светлость, – возразил я, – вот и свечу народам во тьме кромешной, только кто видит?..

– Я вижу! – вскричал он пламенно.

– У тебя особое видение, – заверил я. – На самом деле этого света нет, он доступен только тем, кто ищет маму. Теперь не отставай и на деревья не бросайся, это не мельницы.

– А кто? – спросил он ошалело.

– Великаны, – объяснил я, – что притворились деревьями. Разве не видно?

Он умолк и пошел, дрожа и шарахаясь от любой тени, очень похож на меня в неком возрасте, когда я боялся опустить ноги с постели, потому что из-под кровати кто-то обязательно схватит, а брошенная на спинку стула рубашка превращается вообще в нечто жуткое и кошмарно опасное, что притаилось и смотрит, смотрит, смотрит…

Кроны чуть расступились над поляной, и туда прорвался призрачно резкий луч света. В самом центре серая сглаженная глыба гранита, размером и по форме напоминающая верхнюю часть жилища муравьев формика, кроме самой макушки, уже покрыта зеленым мхом, а из верхушки победно торчит… ну, конечно же, меч из великолепной стали и с крестообразной рукоятью, по лезвию бегут загадочные синеватые руны и уходят в камень…

Берхт вскричал пламенно:

– Меч в камне!.. Его вытащит только Избранный!.. Сэр Ричард, попробуйте! Вы обязательно сможете!..

Я пробурчал с лютой неприязнью:

– Достали эти мечи в камнях. Да и вообще мечи. У меня их хоть жопой ешь. Если собрать все, что нахапал с дуру да по жадности, стен во дворце не хватит, чтобы развесить.

– Ваша светлость?

Я сказал с тоской:

– Ну хоть бы раз попалась… пила, к примеру. Или хорошие кузнечьи клещи… Эх… не останавливаться, не останавливаться!

Прогремел, как гром, дикий рев, из темноты выметнулось нечто огромное, я успел увидеть массивную коренастую фигуру с квадратной на фоне лунного неба головой, уши торчком, волчьи.

Вся эта масса налетела, как падающая скала. Я никак не действовал, так мне показалось, сработало мое тело, вжившееся в этот мир: блеснул меч, мои руки сильно тряхнуло, темная масса ударилась о землю с такой силой, что та вздрогнула.

Мои глаза приноровились моментально, я видел чудовищного вервольфа с наполовину срубленной головой, верхнюю часть черепа отшвырнуло на два ярда, но все равно корчится и бьется о землю.

Изаэль пищала в страхе и хваталась за Берхта, а он, бледный и дрожащий, мужественно расправлял хилые плечи и закрывал собой самочку, неважно, что она не человек.

Я дрожащими руками вытер о шерсть еще вздрагивающего в конвульсиях зверя и сунул, не попадая в щель, клинок в ножны.