— Мать моя, а почему такой страшный-то? Нормально нарисовать нельзя, что ли? Детская игрушка называется. Дети по ночам писаться начнут.

— Ничего вы не понимаете. Дроссельмейер был моим любимым персонажем в сказке! И вообще одним из любимых книжных героев.

Всеволод Алексеевич на секунду зависает, а потом начинает смеяться.

— Ну конечно, как я сразу не понял. Старенький, седой и увечный, без глаза. Твой идеальный герой.

— Да ну вас! — фыркает Сашка. — Вы же не увечный.

— Не так явно, да.

Он всё ещё смеётся, а сам уже положил в корзинку и Дроссельмейера, и Щелкунчика, и ёжика с лисичкой. Переключился на шарики, причём гребёт всё подряд: и с Кремлём, нарисованным в реалистичной манере, и с Бэмби, нарисованным в манере мультяшной. Сашка смотрит на разномастные шарики и понимает, что у них будет самая пёстрая ёлка из возможных.

Когда в корзинке заканчивается место, Всеволод Алексеевич с сожалением цокает и идёт в соседний отдел, выбирать гирлянды. Класть гирлянды уже некуда, поэтому Сашка бежит до кассы за второй корзинкой. А когда возвращается, видит, что Туманов методично выносит мозг продавщице.

— А вот эти фонарики каким цветом горят? Белым? Белым тёплым или холодным? А можно включить проверить? Так, а снежинки? Почему красным? Девушка, где вы видели красные снежинки? Нет, ну если только пьяный Санта-Клаус сорвётся с крыши и проломит себе голову, то да, снег под ним будет красным. Или серо-зелёным… Сашенька, а какого цвета мозги?

Сашка видит вытянувшееся лицо продавщицы и довольное — Туманова, и понимает, что они не зря пришли в магазин, не зря сейчас отдадут целое состояние за шарики и гирлянды. Хорошее настроение, а значит, и хорошее самочувствие Всеволода Алексеевича стоят намного больше.

— Серого, — авторитетно подтверждает она. — Но красный там тоже будет. Так что берите красные снежинки, они вполне правомерны.

— Да ну, извращение какое-то. Давайте белые фонарики. А у них последовательное подключение или параллельное?

— С последовательным не производят гирлянды уже лет сорок, — фыркает продавщица.

— Тридцать. В моём детстве они ещё были, — мрачно поправляет Сашка.

В голосе продавщицы ей чудится агрессия, а агрессия в сторону её сокровища неприемлема. Даже если сокровище само довело бедную женщину до нервного тика, как оно умеет. И активно практикует.

К счастью, Всеволод Алексеевич уже полностью поглощён следующей целью, а она куда более глобальная — ёлка. В зале выставлено штук двадцать самых разных: от метра до трёх, классически-зелёных и гламурно-серебряных, с неоновыми иголками, светящимися синим, красным, а то и розовым. Есть ёлки, щедро припорошённые снегом, есть с шишками на ветках. Сашка даже радуется, что не ей выбирать. Она бы запуталась в таком количестве. А Всеволод Алексеевич встаёт в позу Кутузова над Бородинской битвой, окидывает взглядом весь ассортимент, морщит нос и величественным жестом подзывает мальчика-консультанта.

— Вот эту, молодой человек. Упаковать и доставить.

Показывает на трёхметровую, со снегом и шишками. Надо полагать, самую дорогую, не считая неоновой.

— У нас нет доставки, только самовывоз, — мямлит мальчик.

— Может быть, ещё и самовынос? Мне её взвалить на плечо, как Ленин бревно, и донести до дому? — фыркает Туманов и достаёт кошелёк. — На, держи. Хватит, чтобы это были не мои проблемы?

Сашка мысленно стонет. Барин, вот как есть. Шубы в пол не хватает. А если мальчик откажется? Будет же феерический скандал. В прежней жизни Туманов привык, что его окружает обслуживающий персонал: перетаскивание грузов, например, будь то корзины с цветами после юбилея или покупки из супермаркета, можно повесить на водителя. В магазин за водичкой или в киоск за кофе можно отправить костюмера. А теперь есть только он сам и Сашка. И ёлка, которая весит килограммов двадцать.

Но на Сашкино счастье, мальчик прячет деньги в карман и достаёт телефон, чтобы записать адрес доставки. Всеволод Алексеевич царственно кивает и идёт на кассу, оплачивать все их покупки. Сашка даже боится смотреть на монитор, где отображается итоговая сумма. Для неё до сих пор загадка, на что они живут. Ну явно не на Тумановскую пенсию, которой, несмотря на все его звания, не хватает даже на лекарства. Это Сашка знает совершенно точно, потому что про размер пенсии он журналистам рассказал раз пятнадцать. По телефону. Один из самых популярных вопросов Туманову. Популярней только вопросы об уходе со сцены, но их можно задать один раз, после чего сокровище, матерясь под нос, несёт телефон Сашке, которая умеет вносить номера в чёрный список.

— Ну всё? Вы довольны? — интересуется Сашка, когда они выходят из магазина. — Можно вызывать такси и ехать домой?

— Пешком дойдём, погода-то отличная.

— У нас куча пакетов.

— Они не тяжёлые. Хочу прогуляться, Саш.

Как будто не нагулялся.

— Ещё мандаринки надо купить, — вспоминает он. — И по вазочкам разложить. Чтобы пахли и настроение создавали.

— Давайте купим, — охотно соглашается Сашка.

Фрукты — это всегда пожалуйста. Да, в них тоже сахар, но не такой опасный, как в конфетах, да и не замечала она, чтобы он на мандарины налегал.

Они заходят в супермаркет на первом этаже торгового центра. Целенаправленно идут в отдел фруктов, но перед большим столом, заваленным сладкими детскими подарками, Сашка невольно притормаживает. Всего на пару секунд, уж больно они яркие и красивые, современные подарки. В её детстве всё было как-то попроще: папа приносил сладкий подарок от предприятия. Обычно это был пакет с конфетами, пачкой печенья и коробочкой сока. Иногда подарки давали в школе, но они тоже были самодельные, собранные родительским комитетом. А теперь фабричные коробочки, шкатулки, банки, даже плюшевые игрушки-рюкзаки есть.

— Хочешь? Возьми себе, — раздаётся за спиной голос Туманова.

Сашка аж вздрагивает. Ещё не хватало. Ей не пять лет.

— Глупости какие, Всеволод Алексеевич. Они для детей.

— В сравнении со мной ты всегда будешь дитём. Выбери себе сладкий подарок немедленно.

— Ну конечно, я буду жрать конфеты, а вы смотреть.

— А я фантики собирать и из них гирлянду делать, на ёлку. Серьёзно, я умею. Мы в детстве делали. Игрушек же не было почти. Целый год фантики собирали и делали. Я серьёзно, Саш, возьми подарок побольше. Мне нужны фантики.

Может быть и не нужны, но разве она станет спорить с ним? И Сашка прихватывает самую большую и яркую коробку, в форме Спасской башни.

— Кто бы сомневался, — хмыкает Туманов. — Что среди всевозможных Микки Маусов и этих вот, жёлтых уродцев… Как их там? Слово такое неприличное…

— Миньонов.

— Вот. Среди них Сашенька выберет что-нибудь, связанное с совком.

— Не с совком, а с советской