– Я не знаю. – Вавилов не лукавил и повторил: – Бред…

– Игорь, я вынужден спросить тебя. Где ты находился позавчера днем?

Будь рядом с Гущиным в тот момент Катя, она многое бы прояснила для себя по интонации полковника – в том числе и его странную нерешительность в деле задержания фигуранта. Интонацию по-своему «прочел» и Вавилов. Он меня подозревает…

– Дома. После похорон я дома выпил бутылку водки, потом отходил.

Он ждал следующего вопроса: а кто может это подтвердить? Но Гущин такого вопроса не задал. Просто сказал: подумай, может, какая версия появится.

Когда тесть вышел из подъезда, Вавилов уже спрятал мобильный в карман плаща и, докурив сигарету, выбросил окурок. Они коротко поздоровались и пошли в сторону Театра эстрады, рядом с которым располагался ресторан.

Вавилов прочел название: «Кисель». Тесть искоса и недобро наблюдал за ним, его злило в Вавилове все с тех пор, как они утратили Полину. Сейчас его бесили странная рассеянность и отрешенность зятя. Тот был словно углублен в какие-то размышления и несколько раз даже отвечал невпопад на замечания тестя.

Они вошли в ресторан. Вавилов окинул взглядом полупустой просторный зал, отделанный с претензией на «сталинский ампир», поражавший удивительным безвкусием. Фальшивый мрамор, канделябры, хрусталь советских времен на столах и люстры с «висюльками», тяжелая дубовая мебель. Этот «Кисель», возникший как призрак из небытия «совка», чрезвычайно импонировал тестю. Тот даже слегка смягчился, когда к ним подбежал метрдотель.

Они сели за стол, начали обсуждать поминальный обед. Метрдотель расшаркивался, чуя крупный денежный заказ, предложил пройти посмотреть банкетный зал – окна на набережную, на золотые купола. Они пошли, глянули. Потом вернулись, метрдотель вручил меню, но тесть лишь брезгливо пробежал глазами все эти «языки по-советски, студни и форшмаки».

– Вы купите хорошие продукты для поминок, а не эту дешевую дрянь, – распорядился он. – Я хочу… мы с зятем желаем, чтобы на столе были осетрина, жареные поросята, гуси, перепела, рябчики. Без выкрутасов, но качественно и вкусно. Обед поминальный, так что для поминок тоже приготовьте все необходимое.

Метрдотель тут же кликнул с кухни шеф-повара Валеру: блины его – хоть на кремлевский банкет подавай. И шеф-повар Валера явился – лысый, длиннорукий, похожий на обезьяну. Он говорил быстрой скороговоркой с матерком. Трещал одновременно сочувственно и глумливо: мол, все понимаю, не подкачаю, не подведу, останетесь премного довольны.

Вавилов ощутил, как от этого повара и от этого «Киселя» в целом веет какой-то мертвечиной – словно вместо клюквенного морса в хрустальные кувшины была налита мертвая вода из старых сказок.

Он думал в этот момент о Павле Мазурове, из которого так безуспешно на допросах с глазу на глаз все пытался вырвать признание в содеянном. На таких уликах это было легко, но Мазуров упрямился. Тогда это роли не играло.

А сейчас…

Вавилов все никак не мог взять в толк…

Опытный повар Валера сразу почуял в клиентах «больших шишек». Он собирался слупить с них при составлении счета тройную цену, тем более что продукты они приказывали закупить через кайтеринг. Однако он и представить себе не мог, чем обернется для него и для «Киселя» этот заказ на поминальный обед.

Катя прочла протокол осмотра тела Аглаи Чистяковой до конца. Затем еще раз и еще. Потом заключение судебно-медицинской экспертизы – ее проводил Сиваков.

Она встала, оглядела кабинет и приемную полковника Гущина – тут полно оперативников, мужчин, и не пристало ей обсуждать это с ними. Есть вещи, которые даже по прошествии пяти лет не могут быть вслух обсуждаемы вот так прилюдно – дело касается несовершеннолетней.

Катя забрала том дела. При воспоминании снимков, сделанных экспертами там, за трансформаторной будкой, крупным планом, у нее потемнело в глазах.

Она решила уйти к себе. Артем Ладейников оторвался от ноутбука и проводил ее взглядом. Проходя мимо, она положила руку ему на плечо – сиди, молчи, ты ведь тоже это читал и обрабатывал для справки Гущину.

У себя в кабинете Пресс-центра, заперев дверь на ключ, она вновь открыла дело на заключении экспертизы.

Ничего не прояснилось, только вопросов сто крат добавилось.

И страхов…

Тот, кто сотворил это с Аглаей, вполне мог отрезать руки жене Вавилова в гараже и прибить их к стене…

Тот, кто сотворил это с девочкой, вполне мог зарезать Викторию Одинцову среди бела дня…

Неужели все это сотворила Наталья Грачковская? Завуч школы?!

Но она ведь даже не знала ни об изнасиловании в отеле «Сказка», ни об Одинцовой.

Отчего же в части «изнасилования» эти разные дела совпадают?!

Катя набрала в легкие побольше воздуха, ей необходимо успокоиться, прийти в себя, чтобы голос не дрожал и чтобы не выглядела она уж совсем глупой овцой, напуганной делами давно минувших дней.

Она позвонила эксперту Сивакову, очень старалась, чтобы голос ее звучал спокойно.

Сиваков звонку не удивился, словно ждал – когда очередь дойдет и вот до этого тоже.

– Вы и в осмотре участвовали там, в Рождественске, и вскрытие проводили, – сказала Катя.

– Да, Вавилов, кстати, на вскрытии тоже присутствовал. Он во всем был со мной согласен.

– Аглаю Чистякову изнасиловали извращенным способом, – сказала Катя.

– Нет, это не изнасилование, – возразил эксперт Сиваков.

– Убийца использовал палку. – Голос Кати сорвался. – Рядом с трупом девочки была найдена палка со следами крови. И у нее раны во влагалище.

– Раны во влагалище и разрыв девственной плевы действительно были причинены тупым предметом из дерева, палкой.

– Если это не изнасилование, то что же?

– Это классика криминалистики, – ответил Сиваков сухо.

– Классика криминалистики?!

– Классическое инсценирование изнасилования. – Сиваков на секунду умолк. – Ты же криминалистику в университете изучала? Венское дело.

– Какое еще Венское дело?

– В начале прошлого века в Вене пропала пятилетняя девочка. Причем внутри многоэтажного многоквартирного дома, девочка на улицу не выходила, убийцу искали среди жильцов. Потом труп девочки обнаружили в подвале для угля, труп лежал в лифте-контейнере, которым все квартиры были оборудованы, жильцы использовали этот лифт для подъема мешков с углем на свои кухни. Судебно-медицинскую экспертизу трупа проводили ведущие венские патологоанатомы. Девочка была задушена, и налицо были признаки изнасилования. Поэтому первоначально подозрение коснулось лишь проживавших в доме мужчин. Однако венские патологоанатомы проделали по тем временам блестящую работу – это дело вошло в классику криминалистики в смысле использования экспертизы как доказательства вины. Патологоанатомы выяснили, что полового контакта с жертвой не произошло, отсутствие спермы, синяков на внутренней поверхности бедер, выделений – все это доказывало. При нанесении ран во влагалище использовался тупой металлический предмет.