Агаев молча набрал номер Краюхина. Он не стал обращаться кнему по имени.

— Это я, — быстро сказал он. — Слушай, у насдействительно происходит что-то странное. Сейчас меня остановили в дверях поприказу полковника Мамонтова. Если я вечером не вернусь домой, ты пойди наприем к руководству. Скажи, что Дима Виноградов ни в чем не виноват. И расскажипро меня.

— Что с тобой? Тебя арестовали? — забеспокоилсяКраюхин.

— Пока нет, но, кажется, скоро это произойдет, —пробормотал Агаев и быстро положил трубку на рычаги. Сверху по лестнице ужеспускались двое офицеров Мамонтова, одного из которых он знал в лицо.

— Вы Агаев? — спросил этот самый «знакомыйофицер».

— Да, — подтвердил он, — а почему меняостановили в дверях?

— Это приказ заместителя директора, — ответилофицер. — Идемте с нами наверх. Нас ждет полковник Мамонтов.

— А что случилось у нас в группе? Где подполковникСлавин?

— Мы вам все объясним наверху, — успокоил егодругой офицер, — идемте.

Они вошли в лифт и поднялись наверх. На третьем этаже одиниз офицеров открыл дверцу.

— Выходите, пожалуйста, — пригласил, выйдя первым.

— Может, мне еще заложить руки за спину и идти какзаключенному? — невесело пошутил Агаев.

Офицеры переглянулись.

— В этом нет необходимости, — сказал шедший за ним«знакомый». — Просто сдайте нам оружие, если оно у вас есть, и идите кполковнику Мамонтову в кабинет.

— Оружие сдать не могу, — твердо ответилАгаев. — Если я арестован, можете предъявить мне официальное обвинение ина этом основании забрать пистолет. Если нет, оружие останется у меня.

Офицеры снова переглянулись.

— Как вам будет угодно, — равнодушно сказал одиниз них, и они пошли втроем по коридору к кабинету полковника Мамонтова.

В этом конце коридора были кабинеты сотрудников особойинспекции. По негласным правилам, установленным еще в КГБ, отдельные просторныекабинеты с комнатами отдыха и персональными приемными могли иметь только высшиеруководители КГБ — руководство и некоторые члены коллегии. Начальники другихкрупных управлений и отделов имели просто кабинеты и приемные. А вотруководители спецгрупп и различных подразделений могли рассчитывать только наотдельные кабинеты. К таким относились и полковник Мамонтов, несмотря на егостоль громкую должность, и подполковник Славин.

Само собой разумеется, что в прежнем КГБ был и свойсекретарь парткома, который был приравнен к высшим руководителям КГБ СССР иимел все регалии полагающиеся по положению, — персональный кабинет,приемную, машину, правительственную вертушку и даже особое прикрепление кправительственному магазину, доставлявшему продукты на дом. Для многочисленныхпартийных функционеров в здании КГБ СССР и в республиканских КГБ непрактиковались лишь персональные комнаты отдыха. Считалось, что «солдатыпартии» должны обладать скромностью и простотой ленинских наркомов, терявшихсознание от голода в кабинете Ильича.

Именно поэтому Виноградову так удался его план — у самогоМамонтова не было бдительной секретарши или помощника, не позволивших бы старшемулейтенанту войти в кабинет полковника без разрешения.

Теперь, дойдя до его кабинета, Агаев вспомнил, как Димаоднажды убеждал всех, что стандартные замки в их здании вполне можно открытьлюбой универсальной отмычкой. Тогда они все посмеялись над Виноградовым.«Может, он действительно решил применить свой трюк и вошел в кабинетполковника», — тревожно подумал Агаев, шагнувший вслед за одним изофицеров в кабинет Мамонтова.

Ему всегда не нравился этот полковник. Выпученные рыбьиглаза, холодный взгляд змеи, что-то неподвижное и ужасное в лице этого типараздражало Агаева. Но он старался просто не заходить в это крыло здания. И воттеперь его сюда привели почти как арестованного.

В самом кабинете не было ничего необычного! Просто за столомсидел полковник Мамонтов, несколько более красный, чем обычно. «Может, у негодействительно украли документы из кабинета, и поэтому он такнервничает», — подумал Агаев.

— Здравствуй, — отрывисто произнес Мамонтов, —садись, капитан. — Как правило, он обращался на «ты» ко всем офицераммладше его по званию и должности. Агаев, кивнув в знак приветствия, сел занебольшой стол. Руки полковник ему не протянул, и правильно сделал, капитан моги не оценить подобного жеста, отказавшись здороваться. Офицеры, повинуясьвзгляду Мамонтова, вышли.

«Наверное, будут ждать у дверей», — подумал Агаев,когда за ушедшими захлопнулась дверь. Он повернул голову и непроизвольновздрогнул. Мамонтов смотрел на него в упор.

— Слышал, что произошло у вас в группе? — спросилМамонтов.

— Я знаю, что погиб подполковник Славин. И исчезВиноградов. Но никаких подробностей не знаю. Все говорят, что-то случилось, ноникто не рассказывает, как это произошло, — почти честно ответил Агаев.

— Да, — кивнул Мамонтов, — я бы сам неповерил, если бы мне рассказали. Кто бы мог подумать, что подобное можетслучиться. Такой хороший парень. И характеристики всегда были отличные…

— Вы о ком говорите? — довольно невежливо перебилон Мамонтова.

— О старшем лейтенанте Виноградове. Его ведь недавноперевели к нам в центральный аппарат по настоянию самого Владимира Сергеевича.Я тогда не понимал мотивов Славина. Видимо, подполковник уже знал о некоторойнеуравновешенности характера Виноградова и предпочитал держать его под своимнаблюдением.

Агаев хотел возразить. Виноградов был самым спокойным исамым терпеливым сотрудником в их отделе. Но промолчал. Он хотел сначалавыслушать самого полковника.

— И такое случилось, — полковник был плохимартистом и даже не старался выглядеть особенно огорченным. Он просторассказывал. — Сегодня утром, очевидно, оставшись вдвоем в отделе сподполковником Славиным, он был явно не в себе. Наверное, его раздражаласидячая работа на компьютерах, и он хотел чего-нибудь иного. Не знаю. Но я, узнаво смерти Ор-довского, пошел к вам, чтобы побеседовать со Славиным. Мы говорилипримерно полчаса. А в это время Виноградов, видимо, тоже потрясенный известиемо смерти Орловского и узнав о моем визите, как-то связал эти два события водно. Пробрался в наше крыло здания, каким-то непонятным образом открыл мойкабинет и забрал очень важные документы, которые были у меня на столе. Я,вернувшись к себе, тотчас обнаружил пропажу. А самого Виноградова видели внашем крыле несколько человек. Подозрения сразу пали на него. Я позвонилСлавину, потребовал объяснений. Он обещал поговорить с Виноградовым. Позже яузнал, что они вдвоем вышли на улицу. Видимо, на прогулке между ними что-топроизошло и Виноградов выстрелил из своего оружия в подполковника. А потом, испугавшись,сбежал.

Агаев молча слушал, профессионально отмечая некоторыенеточности в рассказе полковника. Если Виноградов был уже на подозрении, какмогли его выпустить из здания ФСБ? Какое оружие было у Димы, если он его, какправило, вообще не получал? И, наконец, почему после пропажи столь важныхдокументов Мамонтов не поднял тревогу и не доложил по инстанции, а лишьпозвонил Славину, «требуя объяснений»? Но Гамза Агаев работал в ФСБ уже непервый год и знал, что в некоторых случаях лучше дать возможность своемусобеседнику высказаться.