Я остался жив… один. Я недолго задавался вопросом, почему выпотрошенная до основания жизнь все еще оставалась со мной. О разработках пришлось забыть, месть превратилась в единственную и навязчивую цель, необходимый кислород, без которого мой разум теперь не мог существовать. Вскоре я стал лидером Первого движения пострадавших от действий Союза. Уродливым лидером, которого не любили, страшились, но… в которого верили. Верили в его фанатизм и необузданную ярость, готовую беззаветно преследовать цель возмездия.

Дальнейшие достижения сыпались как щедрый метеорный дождь. Я был не столь успешен, сколь жесток. Страх проедал душу любого, кто осмеливался встать рядом со мной. Они шли со мной, страшась сделать шаг в сторону… Ужас унизительного, пронизанного болью поражения настигал каждого, кто вставал на моем пути. Их было мало, но те, кто осмелились, навсегда растворились в бездонном пространстве. Помешательство и немедленное разрушение проедали насквозь того, кто смел перечить. Весьма кстати обострилась способность к дистанцированному влиянию, мое наваждение, болезнь, которую я раньше скрывал и всячески стыдился. Меня боялись, рядом со мной дрожали, я никогда не прощал неосмотрительных поступков, косых взглядов, отступнических речей… Мною двигала лишь одна цель. Каждый должен был ей подчиниться или… быть выкинутым за пределы жизни.

Прошло несколько лет нескончаемых, кровопролитных сражений, в которых мое тело стало тверже перотерса — крепчайшего сплава, а разум закалился настолько, что перестал испытывать эмоции, стремясь лишь получить толику забвения в череде движений, которые я почти не контролировал. Которые всегда опережали врага… Я стал машиной — резкой, быстрой и неубиваемой. Боялся ли я смерти?.. Нет. Возможно, именно поэтому она так и не смогла забрать меня. А я… я был бы рад найти бесконечный покой во время грандиозного боя, раствориться в глубоком черном небе без остатка, убить разум, который остался навеки погребен под выжигающими все вокруг себя воспоминаниями. Но прежде мне было необходимо завершить начатое дело. Союз должен перестать существовать.

В двадцать с небольшим я уже стал приближенным Таёндора — бывшего верховодителя Дальтерии. Старику нравилось развлекаться, наблюдая за тем, как я одной мыслью довожу пленных до исступления и готовности принять любые наши условия. Впрочем, Таёндр был достаточно умен, чтобы быстро понять, в какую ловушку он сам себя загнал. Передача власти состоялась добровольно и была обставлена со всем церемониалом. Тем самым, однозначно, старик сохранил себе жизнь, а я получил неограниченные права и ресурс довольно основательной даже на тот момент армии.

Военными пришлось заняться всерьез, их тренировки не отличались совершенством. Присоединенные под моим руководством к Дальтерии новые территории позволили привлечь и новые силы, и иные возможности. От новых подвластных земель бы брали не богатство ресурсов, а всего лишь полноту опыта и необычных приемов ведения боя. Мастеров, которые могли тренировать наших солдат.

Но я не спешил… Все же армия союза была куда оснащеннее моей. Многочисленней. Беспринципней. Жалкие наемники, готовые продать свои навыки ради благ так называемого цивилизованного общества. Глупцы, им даже невдомек, что в их пустых, уродливых, технологических городах и базах нет ни капли настоящей жизни. И пусть во мне нет тоже… но я точно знаю, что лишь в условиях живой планеты человеческий разум расправляет все своей могущество, будто незримо напитываясь многогранной энергией созданной самим космосом природной стихии. Я успел получить толику своего, когда рос на Катарии. Сейчас же я делаю все, чтобы обширные территории Дальтерии позволяли это реализовать всем ее жителям. И пусть меня ненавидят, душу не обманешь: все знают, любой вправе найти свой кусок первозданной планеты.

Что же касается союзных жителей, мне иногда кажется, они сгнили еще до появления на свет. Пустышки. Возможно, они родятся словно роботы, оснащенные сложным механизмом внутри, попадая в первые же секунды существования в густое, непроницаемое марево искусственной жизни, синтезированного питания, мертвого воздуха и бесчисленных обслуживающих механизмов, напрочь сжигающих все натуральное внутри их разума. Кому нужны фальшивые эмоции хелбота, раздаваемые им и его миллионными копиями кому угодно? К счастью, роботы Дальтерии не обладают подобной лживой доброжелательностью.

Союзные крысы твердят — агрессор, никогда не идущий на компромисс. Я знаю, они с радостью заполучили бы обширные, богатые на живые планеты территории, что сейчас принадлежат Дальтерии. И лицемерная вылазка Союза на Катарию говорит о многом. Прежде всего о том, что они расправили, наконец, свои жалкие крылья, и готовы шагнуть вперед. Я оттягивал этот момент, собирая ресурсы армии, но теперь стало очевидно — столкновение неизбежно.

С осторожностью я поднял на руки искрящийся и переливающийся в потоках солнечного света шар чужой. Подстроившись под движение, он сохранил упругую шарообразную форму, словно поддавшись поверхностному натяжению жидкости. Ерунда, решил я. Забавная безделушка, не представляющая никакой угрозы. Совершенно такая же, как и ее хозяйка.

Проснулась я от пряного запаха андероссы, настойчиво заползающего мне в ноздри.

— Эндо! Опять ты будишь меня!.. — проворчала я и тут же опомнилась, мигом подскакивая с кровати. — Эндо!!! Ты тут! Не думала, что скажу это, но я безумно рада тебя видеть!

Я подскочила на ноги и вмиг осознав свою наготу, резко схватила покрывало, прикрывая себя.

— Свидание было успешным? — словно бы между делом поинтересовался мерзкий робот, вмиг разрушая очарование встречи.

— Вполне, — кивнула я, прищурившись. — Главное, все живы остались. А то, были сомнения.

— Костюм… — многозначительно качнулась машина.

— Не подлежит восстановлению, — вздохнула я. — Новый нужен. Ты ведь поможешь, Эндо?

— Уже помог! — гордо вздернулся робот. — Совершенно новый, из эластичного гольтокса, пришлось израсходовать последний запас на корабле!

С этими словами вмиг сложившееся из чешуек щупальце протянуло мне кусочек небольшой красной материи. От неожиданности я аж отшатнулась. Однако любопытство пересилило и я все же схватила легкую струящуюся ткань.

— Что это?! — брезгливо поморщилась, встряхивая блестящий алый комбинезон с говорящими сетчатыми прорезями по всему телу.

— Костюм! — возликовал Эндо. — Костюм для свиданий! Я обобщил статистические данные гиперпространства для подбора фасона, наиболее соответствующего ожиданиям половозрелых особей человеческой расы и способствующего благоприятному и удовлетворительному исходу встречи.

— Серьезно? — я хищно прищурилась, закипая внутри. — Ты действительно считаешь, что это… — я потрясла тряпкой, больше подходящей для дома быстрых симпатий, — поможет получить удовлетворительный результат от встречи? Как ты мог подумать, что это вообще похоже на одежду, которую я могу носить?!

Эндо, словно почуяв подвох в моих словах, сделал небольшое колебание в сторону. Я же двинулась на него, внутри сгорая от желания немедленно запихнуть срамную тряпку прямо в рот-дырку глупого приятеля. На краю внимания пронеслось ощущение чего-то странного, однако оно вмиг сгинуло под напором раздражения. Скажи мне кто раньше, что какой-то робот поставит меня в столь неудобное положение, смеялась бы долго. Но, учитывая, что иной одежды у меня не было, сейчас было не до шуток.