– Да ничего. Посмотрите там облатки от лекарств. И неудивляйтесь: случается, пакетики и обертки даже за окошко выбрасывают, так чтои на улице их искать приходится. Только сначала дайте вот сестре большой таз иполведра чистой холодной воды.

– Зачем?

Все тебе скажи!

– Желудок промывать будем. Надо вытащить из вашей женымаксимум той пакости, какой она наглоталась.

– А может, чайник согреть? У нас «Ровента», полминуты…

– Ни в коем случае. Просто чистой холодной воды.

Промывать желудок дама не хотела. Очень не хотела. ДавноСтрумилин не встречал такой силы в довольно-таки тщедушном женском теле. Ивдобавок чертов пеньюар, скользкий, как змеиная кожа! В конце концов Струмилинсорвал с нее эту шелковую тряпку, и дело пошло на лад: даму перевалил на бок,руки связал (широкий бинт всегда имелся в Валюхином чемоданчике), вывел нижнюючелюсть вперед. Рот открылся, Валюха начала вводить зонд, дама задергалась.

По-хорошему, надо бы зафиксировать голову, тогда будет легче– это проверенный метод! – но уж очень субтильная дамочка, голова у неемаленькая такая, вдобавок стриженная коротко, с этими разноцветными перышками.Полное впечатление, что перепелиное яйцо. Тут как раз вбежал муж с обрывкамифольги в руках:

– Вот! Нашел! Тазепам!

– Сколько?

– Не знаю… Штук десять, а может, больше…

– Ладно, попробуем что-нибудь сделать, – успокоил егоСтрумилин.

Валюха закончила вливать воду и вопросительно взглянула наАндрея. Тот кивнул. Валюха убрала воронку и опустила зонд в таз.

Хозяин, все еще топтавшийся на пороге с облатками оттазепама в руке, смотрел-смотрел на синюшное тело жены, на ее тощенькие груди,на черные кружевные трусики и черные же чулки с кружевными подвязками,спустившиеся в пылу борьбы с врачами, потом перевел взгляд на разноцветнуюмассу, извергающуюся из ее желудка, – и вдруг всхлипнул, начал тереть глазанеловко вывернутыми кулаками:

– Ой, Оксанка, ну на … тебе сдался весь этот стриптиз?! Такхорошо жили, ну чего тебе было мало?!

У Валюшки глаза стали круглые. Действительно забавно. Этаженщина – ну, так, скажем, возраста элегантности, она что, в стриптизершиподалась?!

С другой стороны, как только люди не оттягиваются в нашевремя. Еще хорошо, что дама не стала кончать с собой из-за несчастной любви ккакому-нибудь юнцу. Ведь отравления – это, как правило, отравления именно отразбитого сердца. И чего только не услышишь на вызовах, какие только семейныетайны не вскрываются, особенно когда налицо суицид или попытка его! Да и вообще– причуды человеческие, даже не самоубийственные, весьма разнообразны. Однабабуля, насмотревшаяся сериалов, снятых в богатых странах, вдруг потребоваласделать ей рентген и страшно удивилась, узнав, что в машине «Скорой помощи» нетрентгеновской установки. Другая бабуля, к примеру, изводила всех врачейтребованиями померить ей внутричерепное давление. А ведь это возможно только наособой аппаратуре! Нет, хоть ты тресни… Старуха вошла в легенду и сделаласьнастоящим пугалом для врачей «Скорой», пока Струмилин, как-то подменявшийприятеля на дежурной машине (то есть на той, что ездит по всем вызовам вообще итолько потом приглашает специалистов – кардиологов, токсикологов илиреаниматоров), усталый до полного столбняка, не решил проблему весьма просто.Он обмотал зловредной бабке лоб обыкновенной манжеткой тонометра, накачал ее,как положено, приложил к виску фонендоскоп, долго и глубокомысленно слушал,потом брякнул какую-то первую попавшуюся цифру, что в голову пришла… и не зналпотом, как отбиться от чайку, вареньица, компотику и пирожков, а такжесвеженького домашнего холодца и еще каких-то разносолов, вплоть дочерносмородинной наливочки. Как ржал, слушая его, Венька Белинский! И ругалСтрумилина, что не привез наливочки для «боевых товарищей». А мама назвалаАндрея кощунником и поджала губы, но потом иногда начинала ни с того ни с сегохохотать, и Струмилин знал, что она вспоминает бабку с манжеткой на лбу.

Веселая у них, конечно, работа на «Скорой». Спасу нет!

– Ну, вроде все, – сказала Валюшка, осторожно вытягивая зондиз горла женщины. – В больницу ее берем?

– Конечно.

Пригорюнившийся мужик встрепенулся:

– Не надо! Зачем?!

– Да вы что? – повернулся к нему Струмилин, ловким рывкомразвязывая на запястьях больной узел, казавшийся запутанным намертво. – Мы жедо сих пор не знаем, что именно приняла ваша жена, это все – он кивнул на таз,– только первая помощь. Нужны анализы, возможно, переливание крови. Попыткасуицида – дело серьезное.

– Нет… – послышался хрип с кровати. – Не надо… в больницу.Никто не должен… Лучше бы я умерла!

– Оксаночка, да плюнь! – вдруг застонал ее муж. – Забудьвсе, что я говорил! Ну не сдержался, вгорячах… я ж на самом деле не верю, чтоты с ними со всеми спала, это я так, со зла…

– Заткнись!

Оксана с усилием приподнялась на дрожащих руках, но тотчасснова рухнула лицом в матрас.

– Заткнись, Мишка! – невнятно бормотала она. – При чем тутты? Дело в моей репутации… ты разболтал все, что мог! Они сейчас выйдут отсюдаи продадут информацию на первом же углу этим проклятым «Итогам дня», или«Ведомостям», или «Молодой смене»!

Струмилин покачал головой. Для человека, выпившего столькотаблеток тазепама, она на диво быстро реабилитировалась.

– Не волнуйтесь, – сказал он хозяину. – Существует такоепонятие, как врачебная тайна.

– Да ведь вызовы такие регистрируются! – застонал Михаил.

– Ну… да, – неохотно кивнул Струмилин. – И все-таки вбольницу придется проехать. Я не могу взять на себя такую ответственность.

– Я отказываюсь от госпитализации! – прохрипела Оксана.

– Не тот случай, – отмахнулся Андрей. – Мы васпросто-напросто опять свяжем. Тут уж получится гораздо более эффектная картинадля случайных свидетелей. Лучше не привлекать излишнего внимания. А что дорегистрации, вы потом можете как-то решить вопрос. Скажете, что приняли, мол,лекарства по ошибке. Никак не могли заснуть, ну и потеряли счет таблеткам.Такое случается довольно часто, особенно у женщин. А меновазин выпили, когдауже не отдавали себе отчета в том, что делаете.

Оксана хрипло выла, вдавливая лицо в матрас. Синие лопаткиходили ходуном.

Струмилин сел рядом, осторожно погладил пестрыевзлохмаченные прядки.