— Теперь еще и на меня бросаться будет.

— Черт, я затупил с ней, — он сокрушенно голову уронил. — Я не думал, что ты согласишься работать после моих домогательств. А она умоляла взять ее. Отец просил присмотреть за Владой, а у нее начались проблемы с пристрастиями, — он неопределенно рукой махнул. — В общем, не принимай ее всерьез: после благотворительного бала уберу ее. — Макс на меня посмотрел и обезоруживающе улыбнулся. — Думаешь, мне легко?

— Я тебя жалеть не буду! — да, я кокетничала. Совсем не хотела, оно само как-то! С ним я чувствовала себя прежней: юной девушкой, легкой и свободной. Барьеры между нами неумолимо таяли, а тонкая ниточка воспоминаний о былых чувствах превращалась в крепкий канат из сердечных жил, переплетенных между собой. Из двух душ, стремившихся навстречу. Только нас не двое. Нас больше. Я не должна об этом забывать. Я жена другого мужчины. Я мать ребенка. Его, Макса Барсова, сына. И я даже боялась предположить, как он отреагирует, если узнает о моей тайне.

— Поедем на моей машине, — и повел меня куда-то. Мы прошли мимо хромированного «Лексуса», из которого выскочил водитель, но не остановились. К внедорожнику подошли.

— Наверное, я лучше на своей… — мне страшно оставаться с Максимом наедине в интимном полумраке. У меня уже предательски дрожало тело, а сердце ему в руки прыгнуть хотело.

— Дюймовочка, я ведь обещал… — произнес так, что стало ясно, насколько жалел об этом обещании.

В машине пахло кожей и едва уловимым ароматом мужчины: смесь туалетной воды, средства после бритья и острого запаха порока. Тех самых феромонов, которые невозможно описать словами, но действовали они безотказно — сразу по защитным женским барьерам били.

Я подняла на Максима глаза. Он тоже смотрел на меня. Мы не говорили, не двигались, просто глаз друг от друга не отрывали, и в нашем молчании рождалось то самое — густое напряженное марево. Оно мешало думать, сопротивляться и даже дышать. Я словно на крутом обрыве стояла и меня тянуло вниз. Этому сложно противостоять, оно внутри звенело. Я делала шаг к пропасти, но на стену натыкалась. Обычно она наотмашь била, но чем сильнее вперед рвалось сердце, тем слабее становилось препятствие. Я проходила через эту стену, как через вязкое тягучее нечто и сейчас тоже…

Я отдернула пальцы от губ Макса и быстро отвернулась. Ему ничего не нужно было делать, меня и без того штормило невыносимо. Теперь я точно знала, что значит «разрываться изнутри». У меня был муж, которого я по-своему любила. У меня был мужчина, к которому отчаянно тянуло. Которого я тоже любила, но вопреки законам чести. Я ведь не изменница, по сути, но стала преступницей. Пока только в мыслях. Пока. Мне бежать нужно, но я покорно ехала с ним, пряча глаза. Боялась, что Барсов прочтет в них все, что так тщательно прятала от него. Только бизнес, ничего личного. Только бизнес, ничего личного. Это стало моей мантрой.

— Ну как? — спросила, когда приехали в резиденцию Шенонсо. Здесь без преувеличения было невероятно роскошно: мы словно бы оказались в Версальском дворце с его садами, фонтанами и зелеными лабиринтами. Летом они предлагали устроить торжество на воздухе: для этого установлен умопомрачительный шатер. У меня не было слов, а у господина Барсова?

— Не плохо, — осмотрелся он. — Весьма и весьма.

— Это все?! — воскликнула я. Мужчины! С эмоциями не дружат вообще!

— Ты хочешь устроить аукцион. Расскажи, — резко переключился. Интерьеры его, очевидно, не сильно волновали.

— В «Доме с маяком» мы собрали рисунки и поделки детей, чтобы гости не просто положили конверты в урну, но точно понимали, кому помогают. Это тронет всех, у кого есть сердце, — подытожила я.

— Ты любишь детей? — неожиданно спросил Макс.

— Да. А ты? — я не планировала узнавать, но все же…

— Не знаю, — немного растерянно ответил. — Наверное. Трудно судить, когда своих нет.

У меня в горле тугой комок образовался. Своих нет… Как все это грустно. В этом была и моя вина, но что я могла? Разве что на аборт отправиться. Максу тогда не нужны были дети. А сейчас… Я этого не знала и вряд ли узнаю. У Матвея есть отец, а у меня муж.

— Ты очень любишь сына?

— Конечно! — не раздумывая, воскликнула. — Почему ты спрашиваешь?

— Когда ты говоришь о нем, то вся светишься. Такая красивая сейчас… — он, не стесняясь, ласкал меня глазами. — Как ангел.

— Не смотри на меня так… — шепотом попросила. — Пожалуйста…

Я сама отвернулась, руками себя обняла: связать пыталась как буйнопомешанную. Никогда во мне не было столько противоречий. Столько отчаянного желания не иметь совести и морали. Быть падшим ангелом. Грешницей. Любить — не грех. Любить не мужа — на небесном суде меня признают виновной.

Максим подошел, остановился совсем близко. Не касался меня, но по позвоночнику пробежала огненная волна. Я хотела принадлежать ему. Все мое существо кричало об этом. Это чувство жрало меня, выедало изнутри. Ломало прежнюю Дину и создавало другую женщину — незнакомку, которая готова играть в запретные игры. Хорошая девочка стала плохой. Сердце билось навстречу губительной связи. Я боролась. Я все еще пыталась выстоять, но, кажется, проигрывала…

— Дина… — простонал Макс, с обескураживающей мягкостью пальцами лаская мои плечи. — Дюймовочка моя… Мы же с ума сходим…

Я откинулась ему на грудь, глаза прикрыла. Как же это прекрасно — просто чувствовать его тепло, силу, стук сердца. Руки на моих бедрах, горячие губы на шее, возбужденную нетерпеливость…

— Макс… — хрипло вздохнула, когда резко развернул и губы жадно накрыл. Мы стукнулись зубами, языками встретились, лихорадочные поцелуи возвращали с обжигающей страстью. Это было выше меня. Сильнее, чем он. Это были мы. Оголенные, открытые, безумные.

У меня звонил телефон, не переставая, обреченно. Это муж. Но я пропала в водовороте грешных страстей. Безжалостно и беспощадно.

— Мы не должны… — из последних сил остановиться пыталась. — Я не могу так…

— А как, Дина? — он не целовал меня больше, но и от себя не отпускал. — Как?!

— Никак… — я попыталась высвободиться, но так вяло, что стало морально невыносимо от своей слабости.

— Ты нужна мне. И это совсем не про секс.

Да, я ощущала его эрекцию, но также чувствовала, что это вторично. Между нами больше, чем страсть и влечение. В ЕГО взгляде намного больше.

— Я хочу всю тебя, Дюймовочка. Хочу жить с тобой, любить, детей.

— Но у меня уже есть семья! Есть муж и сын!

— И что?! — нетерпеливо воскликнул. — Если ты чувствуешь, то же, что и я, то почему мы должны отказываться от нашего счастья?

— Но…

— В нашей стране не запрещены разводы. А мальчик… — Максим нежно обвел контур моего лица. — Сколько ему?

У меня сердце подпрыгнуло к самому горлу, а тело одеревенело в его объятиях. Я не могла соврать. И правду сказать тоже не могла.