— А вот тут вы как раз не правы, — ответил Комин, и Соня укорила себя за то, что до сих пор не научилась выслушивать людей до конца.

— Я решил взломать его письменный стол, — рассказывал Комин. — Конечно, это произвело много шума. Чрезвычайно много. Я очень рисковал. Ведь Василий Григорьевич мог появиться в любой момент, и тогда мне было бы несдобровать. Но все оказалось проще.

— Неужели?

— Да. Агафьев настолько увлекся идеей, что его ожидает какая-то девушка, что долго не возвращался в кабинет. За это время я отыскал какую-то железку и взломал письменный стол. «А что, — подумал я. — Ведь кто-то производил взлом в моем доме. Почему я не могу сделать того же самого?»

— И в итоге? — в нетерпении перебила Соня.

— В итоге я нашел все то, что вы просили.

Соня вздохнула с облегчением.

— К приходу Василия Григорьевича мне удалось создать иллюзию, что ничего не было.

— Ты думаешь, Агафьев ничего не обнаружит? — Обнаружит, конечно, но мне-то что с того. Такое мог сотворить кто угодно из пациентов, посещавших его за день. Пусть ищет. Вряд ли найдет.

«Железная логика», — подумала Соня.

— Так говори же, наконец, то, что должен! — пафосно повелела она вслух.

— Да-да! Конечно! — поспешил Комин. — Эту женщину зовут Запашинская Елена Сергеевна.

— Так вот почему подпись вызывала во мне ассоциации с наибольшей концентрацией запаха! — не удержавшись, пробормотала себе под нос Соня.

— Не совсем вас понял, — сказал Комин.

— Да так, ничего, ерунда, — отмахнулась она. — Это я общаюсь с тонкими сущностями. А имеется адрес этой Елены Сергеевны?

— Да, конечно! А карма точно будет отработана?

— На сто процентов!

— Тогда — записывайте!

Соня записала адрес. Ей было немножечко стыдно по поводу обещаний, данных Комину. Но что поделаешь — это был единственный способ получить нужную информацию.

* * *

На следующее утро Софья проснулась с чувством глубокого удовлетворения, в полной уверенности, что разгадка близка. Требовалось, однако, переговорить с Еленой Сергеевной Запашинской. Что она за человек, Софья не знала, впрочем, за время расследования ей пришлось пообщаться со столь разными людьми, что по-настоящему ничего уже не удивляло. Предварительно она решила связаться с Запашинской по телефону. Часы показывали одиннадцать часов утра.

— Але-у? — раздалось в трубке. — Кто это звонит в такую рань?

«Ничего себе рань!» — возмущенно подумала Соня.

— Можно услышать Запашинскую Елену Сергеевну?

— Я к вашим услугам!

— Я — частный детектив. Хотела бы с вами побеседовать. Можно у вас дома, можно организовать встречу.

— О чем же вы, позвольте узнать, желаете вести со мной беседу? — спросила Запашинская вкрадчивым голосом.

— О ваших студенческих годах.

— О-о-о! — кокетливо протянула Елена Сергеевна и захихикала.

— Я могу к вам приехать?

— Давайте, к двум. Я приму ванну, сделаю маникюр и педикюр, оденусь подобающим образом, в общем, отойду ото сна. Тогда я буду готова!

Соня стиснула зубы. Казалось, Запашинская над ней издевается.

— Хорошо, я буду в два.

Елена Сергеевна жила в убогой, ничем не примечательной хрущевке на окраине города. Но сама она оказалась личностью весьма колоритной и эпатажной. Когда она открыла дверь, Софья так и обомлела. Это была пухлая дама среднего возраста. На голове ее красовалась старомодная шляпка с ленточками, губы были накрашены ярко-красной помадой, а на лицо она безвкусно наложила тонны румян.

— А вот и моя дорогая гостья! — радостно сказала хозяйка.

— Здравствуйте, — более сдержанно откликнулась Соня.

— Не желаете шампанского? — огорошила Запашинская неожиданным вопросом.

— Благодарю. Чай, если можно.

— Вам какой: черный, зеленый, каркадэ?

— Мне — обычный.

— У каждого свои представления об обычном чае… Вот китайцы, например, считают обычным зеленый чай, а индийцы…

— Мне — черный, — прервала Соня ее излияния.

— Есть «Майский», есть «Индийский крупнолистовой», есть «Беседа».

— «Беседу».

«Самое подходящее в такой ситуации», — подумала Софья.

Запашинская усадила «частного детектива» в гостиной, а сама упорхнула хлопотать на кухне. Оттуда до Сони доносились звуки ее пения. Фальшивила она, надо сказать, безбожно. С трудом Софье удалось различить мотивы из оперы Чайковского «Щелкунчик»:

— Пам-пам-па-бам-бам-пам-па-бам — просто щелкунчик! Пам-пам-па-бам-бам-пам-па-бам — щелкунчик!

Сыщица с трудом сдерживала смех. Чтобы отвлечься и не дать воли эмоциям, Соня решила оглядеть гостиную. Обставлена она была с претензией. Стены украшали картины уличных художников.

Вернулась Елена Сергеевна с чаем.

— Вы хотели расспросить меня о годах славной молодости! — напомнила она.

— Елена Сергеевна, — начала было Соня, но Запашинская ее перебила.

— Никаких Елен Сергеевн! — она театрально взмахнула ручкой. — Называйте меня просто Ленусик. И никак иначе! И только на «ты»!

— Хорошо… Ленусик. Вы…

— Опять «вы»! — И снова она не дала Соне договорить. — Если вы хотите услышать о моей молодости, она прошла очень бурно!

«Нинусик, Ленусик, хорошая компания подобралась!» — подумала сыщица.

— Ленусик, — «Уж на этот раз я точно выложу все как на духу», — твердо решила Соня, — это письмо принадлежит тебе?

— Ой! — воскликнула Елена Сергеевна. — Откуда оно у вас?

— Сорока на хвосте прислала. Так это твоих рук дело?

— Моих, моих. А почему так странно пахнет?

— Не странно, а вполне естественно. Суть не в этом.

— А в чем же?

— Откуда тебе знакомо имя Галькина Анатолия Ивановича?

Начать в силу прирожденной деликатности Соня решила как-нибудь потактичнее, однако получалось, что называется, не очень.

— Ой, Толик-то?! Хо-хо! Еще как знакома!

Почему-то «Ленусик» похотливо облизнулась.

— Вы наверное, хотите, чтобы я поведала вам о нем как женщина — женщине? У вас виды на него?

— У меня нет на него никаких видов, тем более что он умер.

— Умер? Ах, какая трагедия! Вы знаете, у меня подруга занимается спиритизмом…

— Я счастлива за нее.

— Вы не верите в духов?

— Никогда не морочила себе этим голову.