снимете пароль с зашифрованных сегментов жесткого диска, а затем IT-специалисты обследуют ваш компьютер. Если при этом выяснится, что вы ни в чем не виноваты, мы с господином Гартвейном извинимся перед вами.

— Но это противоречит нашим предписаниям… — начал было Гартвейн, но осекся, когда встретился взглядом с Кайзером.

— Ладно, — сказал Бен. — Пойдемте.

Они вернулись на рабочее место Бена. Он вошел в систему. И сразу же заметил, что кто-то заходил в его учетную запись как администратор и установил множество инструментов диагностики.

Бен негодовал. Компьютер был частью его самого, почти интимной частью его тела. Что тут забыли ищейки из IT? Даже у сотрудников БУУП были личные права, к числу которых принадлежала и частная жизнь.

Он открыл командную строку, через которую управлял операционной системой. Но на секунду замешкался: то, что он намеревался сейчас совершить, должно было поставить крест на его карьере в БУУП. Однако выхода не было. Подавив вздох досады, Бен ввел команду «R42E» и нажал кнопку ввода. Диодная лампочка заморгала, сигнализируя, что заработал жесткий диск.

— Что это была за команда? — спросил Гартвейн, что лишний раз доказывало его недостаточную компетентность для занимаемой должности.

— Все файлы на этом компьютере теперь доступны для просмотра без пароля, — сказал Бен правду.

Гартвейн недоверчиво посмотрел на него.

— Разве для этого не нужно было ввести пароль?

Бен подавил ухмылку.

— Я ввел.

— Варнхольт, если вы пытаетесь меня одурачить, то вам не поздоровится. Если мы выясним, что вы ответственны за атаку, то я лично прослежу, чтобы дело не закончилось одной лишь служебной проверкой. Такая атака — тяжкое преступление!

Бен поймал на себе взгляды Йаапа и Клаудии. Оба с подозрением изучали его. Айзенберг казался подавленным. Никто не верил в его невиновность.

Огонек погас. Бен запустил систему:

— Вот, пожалуйста, анализируйте, сколько угодно.

— Я сейчас попрошу инженера забрать ноутбук, — сказал Гартвейн. — А пока выключите его.

— Слушаюсь, господин Гартвейн, — повиновался Бен голосом, полным сарказма.

— Господин Варнхольт, мы можем поговорить с глазу на глаз? — спросил Айзенберг.

— Конечно. Вы же тут начальство.

Они пошли в пустую комнату для переговоров. Айзенберг, по своему обыкновению, сразу перешел к делу.

— Что происходит, господин Варнхольт?

— А что происходит?

— Сделайте одолжение, прекратите паясничать. Вы что-то от меня скрываете еще с момента убийства Меллека. Я хочу знать что.

Бен посмотрел на шефа. Он вспомнил, как они познакомились, с каким скепсисом он встретил нового руководителя ОСГИ и как Айзенбергу удалось сплотить этих изгоев в единую команду, которая смогла раскрыть сложнейшее дело.

Айзенберг не торопил его, не давил. Даже эта мелочь подкупала. Бен вздохнул.

— Вам когда-нибудь приходилось идти на сделку с совестью, господин Айзенберг? — спросил он.

Шеф кивнул.

— Да, приходилось. Но вы вряд ли хотите услышать эту историю. Расскажите свою. Вы симпатизируете АТР, я правильно понимаю?

— Нет, не симпатизирую, — ответил Бен. — Я разделяю некоторые из их опасений, но методы считаю недопустимыми. Терактами они не добьются разумного и осмотрительного отношения к технологиям, скорее, наоборот.

— В чем же тогда дело?

Бен медлил. Он знал, что не оставит Айзенбергу выбора, если скажет правду. Но признание было неизбежно.

— Я знаю одного из членов АТР. По крайней мере, мне так кажется.

— Это — Ангессер?

— Нет.

— Тогда кто?

— Я не могу вам сказать.

— Почему же?

— Потому что… Потому что этот человек мне доверяет.

— И сохранить это доверие для вас — важнее, чем распутать убийство?

— АТР не имеет отношения к убийству, как я уже много раз заявлял.

— Вы это точно знаете или лишь предполагаете?

— Предполагаю. Это просто бессмысленно.

— И потому что этот член АТР вам доверяет, вы запустили вирус в нашу систему?

— Нет, я этого не делал.

— Значит, вы помогли АТР это сделать.

— Нет. Я не член АТР и не сторонник их, и я никак не поддерживаю эту организацию.

Айзенберг некоторое время молча смотрел на Бена.

— Вы разглашали какие-либо служебные тайны, господин Варнхольт?

— Нет.

— Получается, вся ваша тайна заключается в том, что вы знаете некоего человека, которого или подозреваете, или уличили в принадлежности к АТР?

— Да.

— Тогда назовите мне его имя, и я вам гарантирую, что приложу все усилия, чтобы снять с вас обвинение. Если в остальном вы говорите правду. Еще не поздно отменить служебную проверку в отношении вас. Тем более если нам удастся с вашей помощью разоблачить АТР.

— Извините меня, господин главный комиссар, но я не могу так поступить.

Айзенберг кивнул, словно и не ожидал услышать другого ответа.

— В таком случае мне не остается ничего иного, как отстранить вас от службы. А господин Кайзер заведет на вас дело. Если не произойдет чуда, вы с позором будете отстранены от службы и, возможно, предстанете перед судом из-за тяжкого служебного проступка. Хотите этого?

— Нет. Но если такова цена, которую я должен заплатить за доверие, то я готов к этому.

Айзенберг покачал головой.

— Вы понимаете, что, возможно, на этом закончится история ОСГИ?

Бен кивнул.

— Мне очень жаль, господин Айзенберг. Вы не заслужили этого позора. Но вас куда-нибудь пристроят, как и остальных. А я вот, как мне кажется, никогда не вписывался в БУУП.

— Не подходили так же, как Сим Виссманн и Клаудия Морани. Именно поэтому я всегда настаивал на важности нашей группы. Потому что ей по силам то, чего не могут другие. Кстати, вы ведь удалили файлы с зашифрованного сегмента диска, не так ли?

Бен не смог сдержать улыбку.

— Вы можете смело претендовать на руководство IT-службой после роспуска ОСГИ. Вы понимаете в компьютерах намного больше, чем этот болван Гартвейн.

— Что было на этом зашифрованном сегменте?

— Да ничего особенного. Пара моих личных документов, электронные письма, протоколы чатов. Кое-какие руткиты[41] и другие инструменты, которые мы, хакеры, используем, чтобы обвести таких людей, как Гартвейн, вокруг пальца. Их любой может загрузить из Интернета.

— То есть ничего такого, что бросило бы на вас тень подозрения как на злоумышленника или предателя?

— Если бы у меня и были такие файлы, я бы их давно удалил, не дожидаясь момента, когда на меня падет подозрение. Я же не идиот.

— А почему тогда вы просто не открыли зашифрованный сегмент?

— Потому что то, что там хранилось, Гартвейна не касается. Даже у полицейского есть право на неприкосновенность личной жизни.

— Но не на рабочем компьютере.

— Я так не думаю. Представление о том, что можно четко разделить личное и служебное, — банальное заблуждение. Мы люди, а не машины.

— Что означает «R42E»? Это ведь никакой не пароль, верно?

— Если бы это был