Но его отец, Свенгельд, уже лет тридцать оправдывал доверие Ульва, да и сын его выглядел неглупым. Рослый, уверенный – просто мачта с дерзкими глазами. Знатный род всегда даст о себе знать, даже если ваш предок был лишь младшим сыном конунга, к тому же побочным.

– Допустим… – начал Ульв, задумываясь над каждым словом, будто для него это было такой же загадкой, как для слушателя, – допустим, я слышал от торговых гостей о беде, постигшей плесковского князя. Говорят, в устье реки Наровы, впадающей в Восточное море, появились морские конунги и грабят проезжающих, чем причиняют ему печаль и убыток. В нынешний йоль моя жена гадала по рунам, и руны предрекли: этим летом несчастья будут продолжаться. А у Вальгарда ярла не так много войска, чтобы с этими разбойниками можно было справиться. Руны не обещали ему ничего хорошего, и нас это весьма огорчило. Поскольку плесковский князь не захочет лишиться доходов и доброй славы, ему понадобится помощь. Не думаю, что эту помощь ему окажет князь Дивислав, которого они выбрали в мужья этой девушке…

– Эльге, дочери Вальгарда, – подсказал Мистина, выяснивший у киевского князя все, что тот знал о своей плесковской родне.

– Да. Так ее зовут, – кивнул Ульв. – А значит, они благосклонно отнесутся к предложению помощи от другого лица, если оно будет им сделано своевременно. Я рад, что ты приехал и готов взять это дело на себя, хотя я думал, признаться, что этим займется сам Хельги конунг. Это ведь он уже восемь лет водит меня за нос, не желая прислать ко мне моего собственного внука, будто думает, что я тут съем его… – с досадой добавил конунг.

– Он поручил мне передать родным девушки, что, согласившись на этот брак, они окажут ему большую услугу. Ну и кое-что, в чем будет выражаться его благодарность в случае согласия.

– А что он обещал тебе? – Ульв понимал, что этот парень ничего не станет делать просто так.

– Если я помогу достать невесту для твоего сына, он обещал найти другую, не хуже – для меня. А поскольку мой материнский род не ниже любого другого королевского рода, то Хельги конунг взял на себя весьма непростое обязательство.

– Что-то я не помню королей по имени Мистина… – проворчал Ульв.

– Мое полное имя – Мстислав. У князей Рёрика такие имена достаточно известны.

– Мы… поговорим об этом, – будто через силу кивнул Ульв, уловивший намек на свою младшую дочь Альдис, но не слишком жаждущий выдавать ее за своего же человека. – Когда условие будет выполнено.

Мистина молчал, глядя на него.

Он получил ответ на тот вопрос, с которым приехал.

Конечно, мудрая королева Сванхейд умеет гадать по рунам и норны открывают ей судьбу, которую готовили смертным. Вот только Мистина был уверен, что норна, нарезавшая жребий Вальгарда ярла, сидит сейчас перед ним – невысокая ростом, немолодая, бородатая и избегающая прямо смотреть в глаза…

Но сейчас в глаза ему смотрела неземная дева – юная, прекрасная!

Цвет ее очей будто смешал в себе зелень свежей листвы, голубизну неба и влажность широкой реки.

– Кто ты? – в изумлении выдохнул Мистина.

– Броды мы охраняем! – сурово отозвалась дева, уперев руки в бока. – А ты кто таков и куда путь держишь?

– Не укажешь ли ты мне… – Мистина стряхнул наваждение и сообразил, что это все же не водяные духи, а девушки, которых он застал за обрядом.

Но и это было опасно, потому что мужчин в таких случаях ожидали неприятности, если они не могли постоять за себя.

– Я ищу дом Вальгарда ярла. Это здесь или там? – Он показал сначала на Люботину весь, потом на Варягино.

– Тебе нужно туда, – русалка указала через реку.

– Это ведь брод?

– Три перехода через реку широких есть. На первом отсекут тебе правую руку, на втором – левую ногу, на третьем – буйну голову.

Русалка шагнула к нему, так пристально и угрожающе глядя в глаза своими шальными глазами, что Мистина снова попятился. Сказал бы ему кто еще сегодня утром, что он отступит перед девушкой – на смех бы поднял!

– Я из рук твоих скамеечку смощу, я из крови твоей пива наварю, из буйной головы чару выточу…

– Эй, эй, не надо! – Мистина пятился, глядя на сумасшедших девок, которые, подбодренные смелостью своей предводительницы, наступали на него сомкнутым строем и сверлили такими же угрожающими взглядами. – Пропустите меня, я вам… шеляг целый дам!

– Не надо нам твоего шеляга. А надо нам головы молодецкой!

Испустив дикий вопль, русалки всей гурьбой кинулись на парней.

К тому времени пришельцы уже допятились до Великой: кинувшись назад, они вскоре оказались на кромке воды.

Тут их и настигли.

На каждого из троих набросилось по пять-шесть русалок: вопя и визжа, они повисли на плечах, стали щекотать сразу десятком рук, дергать, теребить, щипать!

Мистина на тот миг стоял с мечом в руке, но две одичавшие красотки кинулись ему в ноги, обхватили, повалили, несколько рук вцепились в запястье, кто-то даже укусил, и он выпустил рукоять.

Его поволокли к воде. Мистина орал и отбивался, но его держали за одежду, за длинные волосы.

Один из его парней вырвался и помчался со всех ног к своим, зовя на помощь; оттуда, увидя неладное, уже бежали люди.

Мистина ощутил под собой мокрый жесткий камень, услышал плеск волн. Он забился, будто огромная рыба: сейчас его утопят в жертву духам брода или еще каким троллям!

И тут его положили на камень и выпустили.

Он живо вскочил и принял стойку, собираясь обороняться, уже не шутя.

Оказалось, что спас его парень лет четырнадцати, стоящий в воде посреди брода.

– Элька! – закричал он.

Главная русалка дала знак всем своим уняться и слушала его, стоя по колено в воде.

– Иди домой! Прямо сейчас иди, тебя мать зовет. Она тебе сказать хочет важное… Что-то там с воеводой… вести пришли…

Прежде чем идти к матери, Эльга зашла в баню, где, собираясь в рощу, оставила одежду. Там она умылась, расчесала и заплела волосы, переоделась.

После возни у воды ее пробирала дрожь, и она надела «варяжское платье» из некрашеной серой шерсти: отец не любил видеть ее в поневе.

Когда она вошла, Домолюба сидела у стола, опустив руки на колени, а лицо у нее было странным – пустым, будто с него стерли все краски и чувства.

У двери стоял человек, при виде которого Эльга вздрогнула: это был ее двоюродный брат Асмунд. Вспыхнула радость, но тут же погасла: уж очень мрачен он был и даже не улыбнулся при виде сестры.

Почему он приехал один? Где все?

Заслышав шаги, Домолюба подняла глаза.

– Отец погиб, – тихо сказала она. – Вот… – Домолюба слегка кивнула на Асмунда. – Привезли. В Плескове он… и дружина. Поедем… сейчас.