я тебя не то, что прокляну! Я тебя убью! К грордам в бездну отправлю, конспиратор грордов!

Валентайн тоже дураком не был. Он быстро понял, что я теперь не только из-за гримуара злюсь.

— Кэм…

— Даже не смей ничего произносить! Положи гримуар, кому сказала!

Глядя на меня, Валентайн осторожно разжал руку, отчего книга упала на кровать.

— Хорошо! — прорычала я, перехватила метлу в две руки, замахнулась и с воинственным кличем пошла бить этого обманщика.

К сожалению, моя кампания не увенчалась успехом. Метлу тут же вырвали из рук, а меня схватили и прижали спиной к своей груди.

— Тихо! — рыкнул он.

— Да сейчас, чтоб тебе… М-м-м…

Валентайн зажал мне рот, не давая вырваться словам проклятья.

— Тихо, я сказал!

Лягнула его ногой. И хотя это не возымело большого действия, почувствовала себя немного легче, хотя не настолько, чтобы бороться с желанием убить наглого дракона!

А потом я вдруг поняла, что вообще не могу произнести ни звука, даже мычать не получалось.

— Так-то лучше, — хмыкнул Валентайна, а затем совершенно внезапно мой мир перевернулся, и я оказалась у него на плече.

Я задергалась, желая покинуть это сомнительное пристанище, за что тут же получила удар ниже пояса.

— Тихо. Азириель!

— Да, господин немуж моей госпожи! — тут же отозвался Азя.

— Ты следишь за гримуаром, и да… Проследи чтобы эти, — произнес он презрительно, наверняка намекая на моих ведьм, — не болтали лишнего.

Я приподняла голову, наблюдая как постепенно удаляются перепуганные мордашки девчонок, Азя, который махал мне вслед, едва ли не вытирая слезу, и приведения, которые все также кровожадно смотрели на своих жертв.

Шли мы долго, ровно до некромантского корпуса. Там же меня отгрузили на кровать, затем медленно дошли до двери, закрыли ее, а потом повернулись ко мне.

— А вот теперь поговорим.

И прозвучало это как-то… Ой, не уверена, что вообще хочу разговаривать, мне мое молчание очень нравится. Но кто когда меня слушал? Особенно этот чешуйчатый козел!

— Начинай, — махнул он рукой и отошел к окну.

Я возмущенно нахмурилась.

— Какого хухлика, ты вообще забыл в академии, Ваше Высочество?

— Ну, наконец-то ты соизволила узнать что-то о своем женихе, а то я уже подумывал сокрушать по поводу, что моя будущая жена несколько туговата.

Не повелась на его провокацию.

— А я уже обеспокоена тем, что один дракон, который упорно называет себя моим женихом, страдает раздвоением личности! Как ты вообще посмел не сказать, мне о том, что Сиэн — не существует!

Он повернулся ко мне и усмехнулся, его зеленые глаза блеснули.

— Сказал бы, и ты стала бы за мной таскаться, донимать тем, что я сплю с другими женщинами, предъявлять права на меня и так далее. Нет, меня все устраивало. Ты мучилась сознанием того, что у тебя был жених, а потому не могла позволить себе ничего серьезного со мной, и даже не смела поставить мне в упрек мои интрижки, а я мог присматривать за тобой. Очень удобно. И лишать себя этого? Ради чего?

А вот сейчас было больно.

В глубине души, я думала, что я нравлюсь Сиэну, но сейчас выходило, что все это было лишь притворством. Что Валентайн был рядом только чтобы следить, как бы я ни с кем не связалась и не изменила ему каким-то чудом. Его совершенно не волновали мои чувства. И это после всего, что мы вместе пережили.

Мне было действительно больно.

В груди возник плотный царапающий изнутри комок, который обжигал горло и заставлял слезиться глаза.

Я отвернулась, быстро моргая.

— Неужели не будет никаких возмущений? — ехидно поинтересовался он.

— Нет.

Как я не старалась сдержаться, но слезы уже рекой бежали по щекам.

Грорд… А я ведь действительно почти в него влюбилась…

Шмыгнула носом.

— Ты чего?

И тон его голоса был таким… Он действительно не понимал, что происходит.

Придурок!

— Реву! — со всхлипом выдала я.

— Что делаешь?!

Послышался звук шагов, а затем я увидела его лицо перед затуманенным взором.

— Ты совсем ненормальный? Плачу я! Представляешь, люди плачут от боли и обиды! Чешуйка ты проклятая!

И тут плакать я резко перестала, потому что его лицо было очень недоверчивым.

— Ты серьезно?

— А, по-твоему, я тут комедию разыгрываю? Очень надо! — шмыгнула я носом и поднялась. — Я ухожу. Видеть тебя не хочу.

— Стоять!

Но я не отреагировала на его команду, подошла к двери, взялась за ручку и обернулась.

— Сказать, ради чего тебе нужно было рассказать мне о своей двойной жизни? Ради заботы обо мне и моих чувствах! В нормальных отношениях так и поступают, а ты — бесчувственный идиот!

Я хотела открыть дверь, но она оказалась закрытой.

Грорд, эффектно уйти не получилось.

— Подожди. Ты… Расстроена? — последнее слово он произносил так, будто не верил в его существование.

Вздохнула.

— Сколько мы еще можем об этом говорить? Все, тема исчерпана. Открой дверь и дай я пойду на матрац к своим клопам.

У меня было единственное желание — лечь, накрыться с головой одеялом и уснуть. Все эти вывалившиеся на меня переживания были перебором для моей и без того вымотанной тушки. Я просто устала.

Молчание длилось довольно долго. Мне было уже лень говорить, а он похоже над чем-то размышлял.

— Мне стоит… Извиниться?

Я приподняла брови.

— Да. На самом деле было бы неплохо. Для начала.

— Прости? — произнес он неуверенно.

— Пока не прощаю.

— Почему?

— Потому что мне все еще неприятно и больно от твоего обмана. Прощу, когда успокоюсь. Может быть.

И тут до меня дошло.

— Подожди, то есть ты никогда с этим не встречался? С чужими переживаниями?

Он потер шею и отвернулся.

— На самом деле нет. Никто никогда не показывал передо мной таких чувств. Я думал, их не бывает. Я не хотел причинять тебе боль. Я на самом деле даже подумать не мог, что ты расстроишься. Действительно, искренне расстроишься.

— Ты странный. То есть ты и сам никогда ничего такого не испытывал?

Он повернулся ко мне, усмехнулся уголком рта и посмотрел в пол.

— Нет. Сейчас я думаю, что брат всегда оберегал меня от этого. За всю свою жизнь я сталкивался только со страхом, восхищением, страстью и может быть недовольством, которое быстро переходило в страх. Ты стала первой, кто показал мне ответную злость и… Остальные чувства.

Да… Такого я точно не ожидала услышать. И это на самом деле было довольно-таки печально. Это ни в коей мере его не оправдывало, но его можно было понять, и я поняла.

Всю свою жизнь он играл с другими существами,