Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Граф приказал окружить графиню всеми необходимыми заботами, регулярно справлялся о ее здоровье и даже сам, лично, пару раз подал ей приготовленную доктором успокоительную микстуру.
Но от решения своего не отказался.
Он лишь перевез Анну в город, в специально нанятую квартиру, куда наведывался почти каждый день.
Ему, доктору Немову, также пришлось посетить Анну. Когда граф, продолжавший считать доктора своим другом, однажды вечером явился в его холостяцкую квартиру и сообщил, что у Анны случаются обмороки и ее отчего-то тошнит по утрам, доктор готов был задушить его голыми руками.
Но отступился от своего намерения, сообразив, что это будет не так-то просто. Граф, при всей своей худощавости, обладал нешуточной физической силой.
Анна, как и предполагал Немов, оказалась беременною.
Какая ирония судьбы! Одна, имея на графа все законные права, больше двадцати лет пыталась стать матерью; а другая, едва оперившаяся девчонка, понесла сразу же, буквально (если смотреть по срокам) с первого любовного свидания!
И эта девчонка не чувствовала ни стыда, ни малейшего угрызения совести! Она была совершенно обрадована известием, счастлива и спокойна, словно забеременела в законном браке, а не отобрала мужа у достойной всяческого уважения женщины.
О времена, о нравы!
Графиня же, оправившись от болезни, поступила мудро и благородно.
Она заявила, что не станет бороться с непреклонной волей мужа, которого, несмотря ни на что, продолжает любить и желает ему счастья. Она лишь просит его о небольшом одолжении.
Об отсрочке. Хотя бы это он может сделать для нее, для той, которая посвятила ему всю жизнь, отдала всю молодость и свежесть чувств?..
О да, разумеется, он может. Процедура развода длится долго, может пройти не менее года, прежде чем он и она получат свободу… А до этого, если она хочет, он будет продолжать жить в имении, под одной с ней крышей, и вообще соблюдать все внешние приличия.
О нет, он не так ее понял. Она просит не подавать пока на развод. Ей нужно время, чтобы подготовиться к неизбежной огласке. Ей нужно время, чтобы примириться с мыслью о том, что придется расстаться с ним навсегда. Ей нужен этот год для того, чтобы… ах, неужели ему так уж нужны объяснения? Неужели он не может просто сделать эту небольшую любезность для женщины, которая, как-никак, все эти годы была ему верной и преданной женой?
– Полгода, – коротко заявил граф.
– Девять месяцев, – ответила графиня.
Граф подумал и согласился. Все равно прямо сейчас уехать за границу у него не получится. По многим причинам. Чтобы привести в порядок дела, оформить имущество на Мирославу, нужно время. Да и Анна неважно себя чувствует из-за беременности. Не лучше ли дождаться родов и вместо того, чтобы появиться в Ницце с беременной любовницей, приехать туда с законной женой и маленьким сыном?
В том, что будет именно сын, граф почему-то не сомневался.
* * *
В этом месте своего рассказа доктор Немов затих, умолк и стал тревожно озираться по сторонам. Видно было, что он подошел к самому трудному периоду, о котором рассказывать ему совершенно не хотелось.
Он снова закапризничал. Требовал денег и водки. В противном случае грозился выпрыгнуть в окно и пожаловаться на супругов Демидовых первому встречному городовому. Но супруги были непреклонны.
– Мы находимся на втором этаже, – напомнила доктору Жюли. – Под окном – обледенелая булыжная мостовая. Хотите сломать себе руку или ногу, тогда прыгайте!
– А вопрос денег или иной компенсации за потраченное вами время, – спокойно добавил Николай, – мы обсудим после того, как вы все правдиво нам расскажете. Не беспокойтесь, не обидим.
Доктор Немов отломил кусок ситника, задумчиво пожевал его. Потянулся за сельтерской водой, но тут же, с гримасой отвращения, отставил бутылку в сторону.
Жюли налила ему еще чаю.
– Ладно, – внезапно решившись, заговорил доктор. – Может, если расскажу вам, сниму тяжесть с души…
* * *
За несколько дней до родов Анны граф внезапно был вызван в Петербург, в Департамент государственной полиции. Повестку привез нарочный, офицер в чине капитан-исправника, и подписана она была самим Звоновским…
Жюли недоуменно подняла брови.
– Директор департамента Звоновский Сергей Эрастович, – тихо подсказал ей внимательно слушавший доктора муж. – А сам Департамент – не что иное, как бывшее Третье отделение собственной Е.И.В. канцелярии. Политический сыск.
– Но какое политическое преступление мог совершить граф Безухов, столбовой дворянин, Рюрикович?..
Доктор отвел глаза и как-то криво усмехнулся.
– Граф завел для своих крестьян библиотеку, точнее, избу-читальню. Я с самого начала говорил ему, что дело зряшное и даже вредное – приобщать наших исконно-посконных мужичков к просвещению… Но разве он когда меня слушал? Так вот, в этой самой избе по доносу были обнаружены запрещенные книги Михаила Бакунина, графа Кропоткина и других русских анархистов…
– Откуда они там взялись? – быстро спросила Жюли.
– Кто написал донос? – быстро спросил Николай.
– Принес их туда я, – опустив голову, признался Немов. – Взял из библиотеки графа и принес. Не стану отрицать, я ненавидел Алексея Безухова.
– А что бы вы, – внезапно он повернулся и устремил длинный, пожелтевший на конце от табака палец в сторону Николая, – что бы вы испытывали к человеку, которого долгие годы считали своим другом, а он соблазнил девушку, которую вы… на которой вы собирались жениться?
Николай пожал плечами:
– Не знаю. Но доносить на него я бы не стал, – твердо произнес он.
– Вот и я не стал, – вздохнул Немов. – Я хотел наказать его, да! Я хотел, чтобы мужички, набравшись анархистских идей, в один прекрасный день с топорами и вилами явились к его воротам, чтобы восстановить «мировую справедливость»! Но доноса на него я не писал!
– Кто ж тогда написал? Священник, отец Паисий?
– Вы и про попа знаете? – несказанно удивился Немов.
– Знаем. Мы вообще многое знаем, – сурово заявила Жюли. – Так что не пытайтесь нас обмануть или что-нибудь скрыть…
– Чего уж теперь скрывать… – безнадежно махнул рукой доктор. – Нет, я не думаю, что это был отец Паисий. Конечно, кто-нибудь из крестьян мог рассказать ему на исповеди, что читал богопротивные книги, но… Нет, это не он. Скорее, кто-нибудь из этих самых крестьян. Кто-нибудь из тех, кто графским попечением стал грамотным… Вот и употребил свою грамотность на нужное, государственное дело!
В тот момент, когда принесли повестку, я находился рядом с графом. Я сразу понял, откуда ветер дует, а он, разумеется, ни о чем не догадывался. Он спокойно пожал мне руку, попросил, понизив голос, чтобы я наведался к Анне и сообщил ей, что он уедет на день-два, ни в коем случае не больше.