Выходим! Быстро! Они пробили нам два колеса!

— Живее! — выкрикивает Джеймс, барабаня по кузову, в котором мы замираем как вкопанные. — Сэм ранен!

Глава 23

Пару-тройку месяцев назад прежняя я, еще не прошедшая санацию, сейчас замерла бы по среди фургона, не имея сил сдвинуться с места. Но прямо сейчас, осознавая всю опасность происходящего, я стойко сглатываю страх, плавно подступающий к горлу, и подхожу к Британи, помогая ей встать на ноги. Кевин проделывает то же самое с ее сестрой, и мы быстрым шагом выходим за пределы фургона корпорации зла.

Близняшки находятся в полной дезориентации, поэтому мы с Кевином продолжаем вести их за руки, догоняя парней. Джеймс что-то кричит нам, оборачиваясь практически каждые три секунды. Его лицо отображает злость и нетерпение, а руки продолжают нервно жестикулировать, заводя нас в очередное здание бывшего магазина с полуразбитыми витринами.

Оторванная вывеска на входе с полуразвалившимися буквами, сообщает нам, что мы входим в магазин семейной одежды. В воздухе вновь раздается парочка глухих выстрелов с глушителем, и краем глаза я улавливаю, как Сэм впереди застреливает двух муз, возникающих на нашем пути.

— Финч, помогай! — выкрикивает Джеймс, громко выбрасывая на пол штыковой нож с серебристым лезвием.

Мигом бросаюсь вперед, оставляя Британи, и беру прохладную рукоятку ножа. На пути к Сэму, я втыкаю лезвие в глаз одной из муз, которая внезапно выскакивает из-за кассового прилавка, а затем направляюсь на защиту впередистоящего парня.

На этот раз его движения лишены маневренности и резкости. Он отбивается от мертвецов ногами, по возможности стреляя им в голову. Я помогаю ему разделаться с одной из угрожающих ему муз, мельком оглядываясь в его сторону. Когда взгляд падает на его окровавленное левое плечо — я с ужасом пячусь назад, всем телом упираясь об изголодавшегося мертвеца, который уже вознамерился напасть на Сэма.

Минута, и раздражающее шипение в опасной близости от меня прекращается. Краем уха улавливаю, как Джеймс расправляется с последней музой в виде бывшего работника магазина, и вокруг наступает долгожданная звенящая тишина.

— Черт! — раздраженно восклицает рыжеволосый. — Когда это уже закончится?! Местные не дадут нам жизни в этих белых комбинезонах и халатах. Глупо было полагать, что мы спокойно уедем в Тонли в грузовике с гребаным треугольником на весь кузов!

Он с раздражением пинает ближайший труп музы и нервно взъерошивает волосы, а затем принимается увлеченно копаться в остатках вещей на витрине. Кевин тут же следует его примеру, наспех стискивая с себя привычный халат корпорации. А близняшки продолжают растерянно переминаться с ноги на ногу возле входа в помещение, испуганно разглядывая изуродованные трупы муз и окружающую атмосферу в целом.

— Эй, если вы так и будете стоять возле входа и ничего не предпринимать, то вас запросто могут застрелить с соседних крыш самые агрессивные выжившие, — предупреждает Джеймс, хватая девушек за запястья и насильно утягивая за собой в самую глубь магазина. — Это они открыли по нам огонь.

Они растерянно снимают с себя белые халаты с кричащим серебристым треугольником на груди, небрежно бросая их на пол, и остаются в простых белых однотонных блузах с классическими черными брюками.

— Как вас хоть звать-то? — раздается небрежный вопрос со стороны рыжеволосого. Он продолжает увлеченно копошиться в горе вещей, пытаясь подобрать что-то более подходящее для неприметного выживания.

— Кевин, — тут же отзывается парень бесцветным голосом, расстегивая белую рубашку.

— Меня Британи, а сестру…

Сэм с обессиленным выдохом падает на пол, спиной облокачиваясь об ближайшую витрину. Я пропускаю мимо ушей пустые разговоры ребят, тут же бросаясь на помощь к парню. Его лицо застывает в гримасе боли, пока он полулежа располагается на полу, и у меня сдавливает грудную клетку от его удручающего вида.

— Сэмми, я…

— Ничего не говори, — вяло хрипит он, прижимая правую руку к кровоточащей ране в плече. — Мне чертовски больно двигаться и… дышать.

Он облокачивается затылком на прозрачную витрину с бижутерией, стекла которой каким-то чудом все еще остаются нетронутыми. Я улавливаю его тяжелое дыхание, становится заметно, как он мысленно готовится, прежде чем сделать очередной вдох и выдох.

— Я сейчас…

Мигом бросаюсь к первой попавшейся куче вещей, судя по всему, разбросанной остальными выжившими. У меня уходит несколько минут на то, чтобы в непонятном месиве из детских маек, мужских футболок и женских штанов отыскать нечто такое, что может послужить жгутом. В конце концов, за неимением ничего другого, я наспех вытаскиваю несколько пар разноцветных детских колготок и направляюсь к парню.

Его темно-зеленая футболка превратилась в сплошное кровавое месиво в области грудной клетки. Я аккуратно беру его руку, чтобы наложить жгут в виде небольшой детской майки и длинных колготок. Он мужественно терпит боль, с силой стискивая зубы, пока я орудую с его раной.

От собственного бессилья и удручающего вида Сэма мне хочется взвыть громким и протяжным воем. Мне хочется перенять всю его боль на себя. Мне хочется вернуться в прошлое и не позволить ему сесть за руль. Мне хочется чертовки много чего еще, но я продолжаю находиться в этом гребаном магазине с разбитыми витринами, скрываясь за массивными прилавками, и смотреть, как он страдает. Как страдает человек, который не заслуживает всего того, что с ним происходит.

— Чего разревелась? — вдруг доносится его усталый голос с легкими нотками ободрения, когда я завершаю процедуру наложения жгута из подручных средств. Он измученно улыбается, пока два знакомых изумруда рассматривают мое лицо. — Никто еще не умер. Моя пуля — это цена жизни всех этих ребят… и тебя в том числе.

Его голос медленный, хриплый и безутешный, лишенный абсолютно всех жизнерадостных интонаций и надежд на спасение в целом. Я подавляю вялую улыбку, наспех стирая молчаливые слезы с влажных щек.

— Мы доедем до Тонли и доктор Мартин…

— Эй… — Сэм перебивает мой дрожащий голос. — Я чертовски рад… что ты надрала зад этим зазнайкам из корпорации и вернула себя, — снова пауза и эта измученная улыбка только для того, чтобы ободрить меня. — Знаешь… я действительно переживал за тебя… как и Рон. Хоть мы это и не показывали. Ты прости, что унижали тебя тогда, еще в библиотеке. Нам всем казалось, что на тебе мы вымещаем всю накопившуюся злобу на корпорацию зла и что со временем нам станет легче… но легче не стало. Мы дерьмово себя вели, как избалованные подростки. Устраивали какой-то беспочвенный буллинг… Но Рон… он верил и знал, что ты вернешься, а я, честно говоря, уже не питал никаких надежд.

— Не надо… — всего лишь выпаливаю я,