– Извините, – пробормотал он, пропуская меня к лифту. – Таков порядок.

– Ничего страшного.

Пять, шесть. Девочки вернулись на место, по три на каждое запястье.

В кабинке лифта помощник попытался отодвинуться от меня как можно дальше, буквально распластавшись по стене. Я улыбнулась в сторону. Надо же, какой самоконтроль.

Баринов ждал нас в личном кабинете, оазисе хай-тека и минимализма. Огромный письменный стол был почти пуст, лишь по центру столешницы лежал серебристый ноутбук с яблочком на крышке. На стене мерцал плазменный экран телевизора. Аристарх Евгеньевич, сидя на дизайнерском диванчике, смотрел местные новости. При нашем появлении он поднялся, спрятал в выдвижной ящик бюро какие-то бумаги и одарил меня радостной улыбкой:

– Доброе утро, Таечка.

Я улыбнулась в ответ.

Так, соберись. Камер тут быть не должно. Каким бы параноиком ни был Барин, следить за собой он никому не позволит. Значит, мне всего-навсего нужно остаться здесь в одиночестве незадолго до часа «икс», то есть до десяти вечера. Сейчас слишком рано, впереди целый рабочий день.

– Явилась по вашему приказу, шеф.

– Я лично введу тебя в курс дела. Одну минутку. Сергей, какие у меня на сегодня встречи?

Помощник сверился с планшетом и стал перечислять.

– Передвинь все, что было назначено до обеда на… на когда-нибудь. В два мы будем есть здесь, пусть накроют нам на террасе, в четыре…

Он что, собирается провести со мной целый день? Черт, я же не выдержу. Долгие часы смотреть на него, терпеть сухие змеиные прикосновения, будто случайные, но вполне осознанные, и не выпустить наружу съедающую меня ненависть? Рашук обещал, что до вечера я буду предоставлена самой себе. Каким образом, он не уточнил, но в своего учителя я верила.

– Ты завтракала, Таечка? – спросил Баринов.

– Что? Ах да, конечно. Я полноценно подготовилась к рабочему дню.

Он нервно втянул ноздрями воздух, – ответ явно был неправильным.

– Но с удовольствием составлю вам компанию и выпью, например, чашечку кофе, – смягчила я удар.

Меня повели по пустынным коридорам в столовую – полукруглый зал с огромным панорамным окном.

– Какая красота! – всплеснула я руками. – Весь Славигорск как на ладони, и река, и горы!

Баринов улыбался, довольный моим восторгом.

Стол был сервирован на двоих, официант в белоснежном кителе подал мне эспрессо с хрустящими печеньицами, Аристарх Евгеньевич получил мисочку овсянки, сухофрукты и травяной чай. Неспешную беседу за завтраком вел, конечно же, Барин.

– Здесь я чувствую себя хозяином мира, – говорил он, кивая в сторону панорамного окна, – очень одиноким и этим миром непонятым.

Я постаралась изобразить на лице сочувствие и понимание, хотя с куда большим удовольствием я бы сейчас валялась на диване и смотрела что-нибудь из жизни насекомых по каналу «Дискавери». Но монолог «хозяина мира» пришлось выслушать. К счастью, время от времени он прерывался Сергеем. Помощник не отлучался от нас ни на минуту, стоя чуть в стороне. Он принимал на свой планшет какие-то сообщения, и, если считал их достойными внимания начальства, тихонько кашлял, привлекая его внимание, и после разрешающего кивка что-то шептал в хозяйское ухо.

Я поискала глазами официанта, тот встрепенулся и принес мне вторую чашечку кофе. Эспрессо хватало на два глотка, а печенье меня попросту не интересовало.

Эта комната для моих целей тоже подходила, но здесь были камеры, минимум две.

Баринов извинился – ему срочно нужно было ответить на звонок, и они с Сергеем отошли к окну.

– Здесь всегда так безлюдно? – спросила я официанта.

– Еще безлюднее, – он шептал, косясь на начальство. – Здесь месяцами никого не бывает. Только для особых приемов залу открывают. Ради панорамы. Вам нравится?

– Очень. А носик припудрить где можно?

– Я вас провожу.

Туалетная комната была вполне оборудованной: здесь было две кабинки, мраморные умывальники с махровыми полотенчиками в плетеных коробках, недешевая косметика без логотипов производителя и потолочный плафон, в который точно была вмонтирована камера.

Я зашла в кабинку, повесила портфель на дверной металлический крюк. Если обзора камеры хватает и сюда, я попаду в неприятности. Хотя что мне терять?

Мобильник я переместила в кармашек сарафана, неглубокий, но достаточный, чтобы телефон не выпал при ходьбе, достала из портфеля жвачку и подушечку за подушечкой принялась жевать. Руки были свободны, поэтому, не прекращая ритмично двигать челюстями, я выдернула из блокнота проволочную пружинку, бумажные листы, сразу же превратившиеся в неопрятную стопку, отправила обратно в портфель, достав взамен пластиковые наручные часы. На крышке их корпуса, как и на жвачке, был логотип фирмы «Шутейка».

– Ты хочешь, чтобы я подложила Баринову бомбу? – возмутилась я утром, когда Рашук рассказал, чем мне придется заняться в пентахусе.

– Это не настоящая бомба, – успокаивал меня юный террорист. – Пластид, часовой механизм и дымовушка для запаха.

– Дымовушка?

– Потешная бумага. От нее огня мало, а дыма много. Нам главное, чтобы сработала система пожаротушения. Обслугу пентхауса эвакуируют во главе с Бариновым, и мы сможем без помех там пошурудеть.

– Мы?

– Нет, я не пойду, я не полевой агент, и ты не пойдешь, тебе алиби на это время понадобиться может.

– Тогда войди в охранную систему «Пирамиды» и отключи камеры.

– Не могу, там таких кордонов понаставлено, с которыми ваша техника не совладает, и наша, если честно, тоже не поможет. Тонкая работа. Что еще раз подтверждает мою не требующую подтверждений версию, что Итиеш где-то там.

– Сисадминит помаленьку в службе безопасности?

– Сарказм? Ты от дела не отвлекайся, вон правый глаз уже больше левого. Внимательней с макияжем надо быть, женщина.

Наша планерка проходила в ванной комнате, пока я собиралась на встречу к Баринову, во дворе ждал Сергей, а на стеклянной полке рукомойника лежало то, что через пару часов превратится в вонючую потешную бомбу. Я очень надеялась, что именно потешную и что ни один человек от моих действий не пострадает.

Бумага, часы, жвачка, соединительный провод – все это должно выглядеть вполне невинно при любом досмотре. Время взрыва мы выставили еще дома. Двадцать два ноль ноль, Рашук сказал, что так надо.

Я вышла из кабинки, оставив портфель болтаться на крючке. Во внешней стене комнаты у самого потолка я заметила узкое как бойница окошко, створка была распахнута.

– Извините, – улыбнулась я.

Баринов уже сидел за столом:

– Не покидай старика надолго, деточка.