В десять лет я знала наизусть рассказ По «Сердце-обличитель». Лидия, конечно, рассказывала еще лучше. Однажды она спрятала у меня под подушкой громкие часы.

– Тесса!

Билл хватает меня за плечи. Я пошатываюсь. Тиканье становится громче. Черт подери, это же его часы – тикают мне прямо в ухо. Тик-так.

– Я думала, что потеряла!.. – Голос рассвирепевшего подростка. – Выходит, это она его взяла.

– Кто взял? – резко уточняет лейтенант Майрон.

– Лидия. Лидия его украла!

Тесси, 1995

Доктор уже сидит на своем стуле рядом с диваном и не встает, чтобы поздороваться. По его лицу не поймешь, сердится ли он из-за моей последней выходки – когда я съязвила, что его дочь гниет на дне реки или ее труп доедают койоты. Во всяком случае, он не попытался меня остановить, когда я встала и вышла за дверь.

Бросив сумку на пол, я плюхаюсь на диван и закидываю ногу на ногу так, чтобы ему наверняка было все видно. Он даже бровью не поводит. Как будто смотрит на свою восьмидесятилетнюю тетушку. Мое лицо полыхает от ярости, сама не знаю почему. Я исступленно кручу кольцо на пальце, представляя, что это его шея.

– Вернемся к разговору о твоей маме, – говорит он. – Это ведь ты нашла ее труп.

Расплата за потревоженный призрак дочери. Сегодня мой мучитель достал из арсенала самый острый нож. И вскрыл ровно то место, где хранится мое самое болезненное воспоминание о матери. Хочется завизжать, расколоть вдребезги приятную профессиональную маску, которая держится на его лице с помощью невидимой резинки. Иногда мне кажется, что я умерла в той могиле. Что эта комната – чистилище, а все остальные – папа, Бобби, Лидия, монстр Оу Джей – персонажи моих снов (в перерывах между пытками дьявол дает мне поспать). И этот судья в полосатой рубашке решает, бросить меня на чердак с хихикающими Сюзаннами или освободить, отправить на вечные поиски нашего убийцы.

– Все, с меня хватит, – говорю я, не вставая с дивана. – Надоели ваши тупые игры.

– Решать тебе, Тесси.

Я была в доме на дереве.

Она позвала меня из кухни. Я подумала, она хочет запрячь меня мыть посуду после готовки. Мама всегда устраивала жуткий бардак, пока готовила. Всюду жир, мука. Грязные пригоревшие сковородки. В раковине куча немытых тарелок. Папа говорил, такова цена рассыпчатого печенья, нежнейшей глазури из молочного ириса и рагу из жареной окры, картошки и помидоров, которое мы трескали, как попкорн, прямо из холодильника.

Я сидела в домике на дереве. И не пришла на зов.

– Ты нашла ее на полу кухни, так?

Сердце рвется из груди.

– Тебе было восемь лет.

У нее синее лицо.

– С твоей мамой случился удар.

Я задираю мамин фартук и прикрываю ей лицо.

– Ты до сих пор злишься, что ее нет? Что она тебя бросила?

Я сидела в доме на дереве.

И не пришла на ее зов.

Моя совесть сорвалась с цепи и разгуливает на свободе. Это невыносимо.

– Да, – выдыхаю я.

Тесса сегодня

В третьем полиэтиленовом пакетике на столе Джо лежит крошечный предмет, который никому не был дорог, кроме меня да его первой хозяйки, маленькой девочки в пышной юбке с рюшами, давно мертвой и всеми забытой.

Когда мне было пятнадцать, я нашла его в антикварной лавке, на дне корзины со всяким барахлом. Оно было такое грязное, что крошечную жемчужину, похожую на микроскопическое паучье яйцо, я увидела только дома. Колечко идеально село на мой мизинец. Хозяйка магазина сказала, что это кольцо Викторианской эпохи, из 1800-х, скорее всего, из накатанного золота, поэтому стоит не меньше тридцати пяти долларов – и уж за десять она мне его точно не отдаст. Лидия тут же встряла и заявила, что та вообще не догадывалась о существовании кольца, пока мы не выудили его из корзины. «Да Тесси могла запросто сунуть его в карман и уйти!» – негодующе воскликнула Лидия, а я в этот момент положила на прилавок еще двадцать пять долларов из своих рождественских денег, схватила кольцо и потащила подругу прочь.

Не прошли мы и половины квартала, как Лидия решила, что мы купили кольцо вопреки воле Вселенной и должны немедленно его вернуть. «Носить кольцо незнакомой покойницы – плохая примета. Откуда ты знаешь, что случилось с его прежней хозяйкой? В викторианские времена детей воспитывали жестокие няни, а родителей они видели раз в день по расписанию. Уинстон Черчилль рассказывал, что мог бы по пальцам сосчитать те разы, когда его обнимала мама».

На автобусной остановке Лидия разбушевалась не на шутку – я редко такой ее видела. Замызганное колечко на моем мизинце почему-то натолкнуло ее на мысли об алмазе Хоупа. «Миллион лет он рос в земле, а потом выскочил оттуда и нес погибель всем, кто к нему прикасался. Марии Антуанетте отрубили голову, а ее подружку закололи копьями и изрубили топорами. Досталось даже невинному почтальону, принесшему его в Смитсоновский музей. Все родные почтальона умерли, ему самому раздавило ногу, а его дом сгорел дотла!»

Думайте что хотите о Лидии Фрэнсис Белл и ее нелепой болтовне, но некоторые ее слова я не забуду никогда.

Лейтенант держит пакет так, что жемчужина смотрит на меня подобно слепому глазу. Все тактично молчат. Меня вот-вот раздавит грузом их ожиданий.

– Да, кольцо мое, – подтверждаю я. – Оно пропало незадолго до суда. Лидия считала, что оно принесет мне несчастье, и просила его не надевать.

– Почему?

«Жемчуг приносит слезы. Самоубийства и безумие, смерти и аварии».

– Она говорила, нельзя носить украшения покойников, которых ты не знал. Лидия вообще придавала большое значение истории. – И не зря, шепчет мне на ухо одна из Сюзанн.

Это правда. Кольцо было на мне, когда убийца бросил меня в могилу. Все остальное, что было на мне – любимые черные легинсы, папина футболка, цепочка с крестиком, подаренная тетей Хильдой на крещение, – исчезло. Врачи «Скорой» срезали с меня, что могли, и отдали полиции.

Ночная сиделка первой заметила на моем пальце колечко – через пару часов после установки кардиостимулятора. Я почувствовала, как она пытается его скрутить – пальцы касались моей руки легко, словно перышки. «Ш-ш-ш». Когда я очнулась, на месте кольца была лишь белая полоска незагоревшей кожи. Месяц спустя, уже дома, я обнаружила в кармане своего чемодана больничную Библию. На странице с двадцать третьим псалмом был конверт, а в конверте – мое колечко.

* * *

Услышав стук, я первым делом в ужасе думаю: Чарли вывалилась из кроватки. Секундой позже до меня доходит, что Чарли уже тринадцать лет не спит в кроватке. Сейчас она мирно посапывает рядом, закутавшись в одеяло. Рыжие волосы разметались по подушке цвета морской волны: она словно плавает в океане. Я вспоминаю, как мы устроили сериальный марафон и посмотрели несколько серий «Ходячих мертвецов» подряд, закусывая попкорном и сырными чипсами. Лучшее противоядие, когда находишь загадочные предметы во дворе бывшей лучшей подруги.