Примерилась… Зажмурилась…

И, не позволяя себе углубляться в сомнения, резко повернулась к дивану спиной и плюхнулась на скатерку!

Минуты полторы обвыкала на страшном, казалось, еще влажном месте — какой же молодец Фельдмаршал, подошел, сел и не пикнул, покойником прикинулся! — дышала через раз, исключительно ртом, и, когда немного совладала с брезгливым ужасом, постаралась в точности воспроизвести позу убитого Федора.

Так… вспомним свидетельства Фельдмаршала и фотографии… Одна рука убитого лежит вдоль тела, вторая с подлокотника свисает почти до пола…

Бррр! Свесившиеся вниз пальцы наткнулись на какой-то пыльный мягкий комок, Надежда Прохоровна отдернула от него руку, как брезгливая кошка лапу от лужи… Фу! Ну и грязища у покойника!

Утихомирила сердцебиение, вызванное неприятными ощущениями, и снова попыталась расслабиться.

Так… рука вдоль тела, вторая до полу свисает… — отставить отвращение! — скособоченная шея касается спинки дивана, голова поворачивается и…

Утыкается в темно-серое подобие оконной занавески.

Как это так? Почему утыкается?

А как же «глаза в глаза с покойником»?!

Забыв о всяческом отвращении, Надежда Прохоровна покрутилась на диване, отогнула краешек скатерти, нашла верхушку кровавого пятна, натекшего из проколотого легкого…

Все верно, Федор сидел здесь, локализация пятен указывает на это довольно четко.

Тогда почему?..

Почему «глаза в глаза» не получается?!

Надежда Прохоровна подвинула зад вплотную к боковине дивана, скособочила шею…

Теперь глаза немножечко из-за занавески выглядывали. Вернее — правый глаз, но никак не оба.

Почему же это?

Надежда Прохоровна устремила взгляд к окну, к собственным вытянутым вперед нижним конечностям…

Оба свидетеля — Дениска и Карпыч в один голос утверждали: первое, что увидели, приблизившись к дырке, — это остекленевшие мухинские глаза.

А тут?..

В первую очередь на передний план вылезают протянутые (во всех смыслах) ноги.

И только потом один глаз из-за занавесочки торчит.

Почему? Ошиблись оба свидетеля разом? Или… врут?..

Надежда Прохоровна перекинулась через подлокотник, поглядела вниз…

Матерь Божья!! Зачем на людей грешить, когда собственные глаза и мозги есть?! ДИВАН-ТО ОТОДВИГАЛИ!!

Всякая брезгливость была забыта моментально. Опираясь ладонью на испачканный бурыми пятнами деревянный подлокотник, Надежда Прохоровна вскочила на ноги, забегала вдоль дивана, окна и обратно…

Так, так, так… В такой грязищи сразу и не разглядишь, где больше пыли… Это у нормальных людей — отодвинь диван или шкаф, мигом пыльное пятно обнаружится! А тут…

Закушенная накрепко губа болезненно напомнила о здравомыслии, Надежда Прохоровна разжала зубы; встала на карачки прямо на грязный пол, пригляделась внимательно: ошибки быть не может — старую половую краску прочертили свежие царапины.

Вероятно, при обыске эксперт отодвинул диван в сторону, посмотреть, не завалилось ли за него орудие преступление, а потом… А потом небрежно и наискосок двинул мебель обратно к стене, не удосужившись поставить ее на место.

«Как же это я раньше проглядела?! — укорила себя Надежда Прохоровна. — Сантиметров на двадцать ножки левее ушли!»

Тетеря!

Встала на ноги, огляделась, припомнила снимки места преступления, сделанные неопытным Фельдмаршалом, и укорять себя перестала: Карпыч фотографировал Мухина с неудачного ракурса. Расположение дивана четко не обозначалось, снимок вкривь ушел.

А оказалось, верни диван на место, вся картина произошедшего здесь неделю назад меняется в корне.

И не просто меняется, а разговаривать начинает! Каждая деталь, каждая мелочь в этом доме обретает правильное звучание, указывает на ошибки в рассуждениях и попросту рассказывает: как и почему умер от потери крови хозяин дома.

Дабы убедиться окончательно в правильности рассуждений, Надежда Прохоровна, кряхтя, установила ножки дивана на весьма заметные(!), продавленные следы на краске и, даже не поправив тщательно скатерку, уселась на кровавые отметины.

Закрыла глаза. Вообразила себя Федором — рост у нас примерно схожий. И резко выбросила руку в сторону и назад.

Кулак ударил по фанере, которой Фельдмаршал заделал дыру в окне.

Фанера выскочила наружу и тихо шлепнулась в траву под окном, что и требовалось доказать.

Не было убийцы в доме. Мухин заперся — от него? — на все замки и только потом сообразил, что умирает.

Но звать на помощь Федор уже не мог. Вместо звуков из губ кровавая пена выходит, любое усилие увеличивает кровотечение. И против этой версии нет ни единого факта. Все крепко сцеплено: кровавый мазок на плексигласе точнехонько совпадает с ударом испачканного ребра кулака, сам плексиглас лежит на земле, а не стоит прислоненным к стенке, шея покойника свернута в сторону окна — он ждет, когда придут на помощь.

Но помощь не пришла. Окно выходит на заброшенный дом. Собаки могли бы услышать тихий призыв умирающего, но на деревне голосит ослепший Карпыч, Павлов машину заводит… Когда машина отъехала и наступила тишина, Федор уже не мог издать ни звука. Обессилил, потерял сознание, истекая кровью, и умер спустя час. Умер в то время, когда Фельдмаршал и учитель были в районной больнице.

Все так и было. Сперва собаки молчали, признавая в воре местного жителя, потом отвлеклись на Фельдмаршала с Черным… А после и лаять уже не надо было. Затих поселковый воришка Федя Мухин.

Надежда Прохоровна глубоко вздохнула. Встала с дивана. Постояла напротив него, словно прощаясь с бедолагой алконавтом, и вышла из дома.

Больше ей здесь делать нечего. Дом перестал путать версии и наконец-то рассказал, можно сказать — в глаза сунул! — слеподырой сыщице все, что мог сказать о смерти хозяина. Оставшиеся разгадки прятались на улице, поскольку ранили смертельно Мухина конкретно ТАМ. На коротком отрезке от тыла угодий Фельдмаршала до каменного бугорка, на котором лежала окровавленная одежда.

А пока можно предположить, что, скорее всего, Федя недооценил опасность ранений. По дороге к дому он снял чужую одежду, забросил ее в траву и пошел не за помощью, а наоборот — ПРЯТАТЬСЯ. Закрылся на все замки изнутри, даже свет не включил. Засел, как будто его и не было в деревне.

Видимо, чуть позже почувствовал себя плохо, но встать уже не смог. Сил хватило лишь на то, чтобы часть окна выдавить.

Наверное, отправляясь на кроличий промысел, хлебнул немного, с грустью подумала Надежда Прохоровна.

Или — много. Раз сильной боли не почувствовал, а кровотечению значения не придал… С пьяными такое кругом случается… Ребро сломают, только хмыкнут.