– Если мы ничего не найдем в этом ящике, вернемся, – сказал он, не отвечая на мой вопрос. – Прошло уже слишком много времени.

Как и в случае с его сыном, споры ни к чему не приведут. Наверное, это только еще больше напомнит ему, почему он должен как можно скорее увести меня отсюда.

Я наклонилась над раскрытым ящиком и осторожно провела пальцами между папками, пытаясь расшифровать на них пожелтевшие имена.

Лабистон, Лахлан, Лафферти… Ладно, этих я могу пропустить. Иначе это будет продолжаться целую вечность. Либерт либо находится ближе к концу, либо даже в другом ящике.

Я как раз хотела дотянуться до задней папки и увидела это. Одновременно отец Уилла застыл рядом со мной. Какого черта…

Шли секунды. Мы обменялись быстрыми взглядами. Снова я посмотрела на буквы перед нами. Потом еще один взгляд. В темноте я не могла правильно разглядеть выражение его лица, но была почти уверена, что он сейчас что-нибудь скажет, чтобы отвлечь меня от моей затеи. «Мы здесь не для этого, Киана. Давай сосредоточимся на именах твоих родителей».

Или мы сосредоточимся на человеке, который их предал.

Молниеносно я схватила папку и вытащила ее.

Лагард, Нерон. Старейшина Идора был здесь пациентом!

Вопреки моим ожиданиям, Лиам не издал ни звука. Неподвижно он держал фонарик, направленный на документ в моих руках. Я расценила это как согласие, поэтому открыла досье.

Меня бросило одновременно в жар и в холод. Мое сердце колотилось. Суицидальные мысли?!

Хотя у меня были все основания злиться на Нерона, здесь это казалось каким-то неправильным. Как будто я пересекаю черту. Следующим пунктом была «Причина», но буквы были размыты. Мне удалось понять лишь первое слово – «контакт». Два следующих превратились в чернильные пятна.

– Контакт? – пробормотала я. – Контакт с чем?

Краем глаза я увидела, как Лиам покачал головой.

– Или с кем, – тихо сказал он. – Дальше. – Странный подтекст был в его голосе.

Я отбросила свои муки совести и послушала его.

Слово было подчеркнуто дважды. Я как раз собиралась спросить об этом Лиама, когда мои глаза скользнули дальше. Более неразборчивые слова. Было ясно видно только одно:

Я опустила папку и уставилась на Лиама.

– Конверсионная терапия? Разве это не та ужасная штука, которую раньше делали с гомосексуалами, чтобы изменить их ориентацию?

– Здесь что-то не так, – едва слышно сказал он. Что с ним вдруг случилось?

И что не так с Нероном? Был ли он здесь пациентом из-за своей сексуальной ориентации?

Я не успела углубиться в эту мысль, потому что в следующее мгновение Лиам вырвал у меня из рук папку и запихнул ее обратно в ящик.

– «Либерт», – проворчал он. – Мы ищем «Либерт».

– Я…

– Нет, – прервал он меня и наклонился вперед, чтобы дотянуться до файлов в глубине ящика. – Мы здесь по другой причине.

Я не возражала. В следующие несколько секунд мы просмотрели остальные файлы на «Л», но так и не нашли никаких следов моих родителей. Я должна была подумать о том, что это значит, должна испытывать еще больший гнев на Нерона, потому что теперь у нас были довольно веские доказательства того, что ни Кай, ни Агния никогда не являлись пациентами психиатрической клиники. Но все, о чем я могла думать, – это слова, которые я прочитала в досье Нерона. Суицидальные мысли. Конверсионная терапия. Мания…

Лиам помог мне подняться на ноги и закрыл ящики. Он тоже, казалось, был погружен в раздумья, пока мы покидали архив. Только когда он захлопнул за нами тяжелую дверь, я снова обрела дар речи.

– При чем тут это слово? Мания? Как вы думаете, у него была какая-то депрессия?

Я не очень рассчитывала на ответ, но попробовать стоило.

Лиам откашлялся.

– Ты когда-нибудь слышала что-нибудь об эйфории?

Я приподняла брови.

– Да, слышала. От Нерона и Арьи. Это явление, которое происходит, когда одаренные люди из разных стихий соприкасаются друг с другом. Это болезнь, которая якобы поразила моих родителей. Полная чушь, не так ли?

Лиам хотел отвлечь меня от темы?

– Мания – древнегреческий термин для обозначения безумия. И прежнее обозначение эйфории.

– Что?

– Я не думаю, что конверсионная терапия в данном случае имеет какое-то отношение к гомосексуализму, – тихо сказал он. – Если Нерон преследовал цель стать старейшиной, ему не нужно было рожать ребенка. Предотвращение передачи генов – единственная проблема, с которой Омилия сталкивается при гомосексуализме. Нет, это не может являться причиной. В сочетании с подозрительным диагнозом это может означать только одно.

Лиам не успел облечь свою догадку в слова, потому что в этот момент навстречу нам вышел не кто иной, как мой инвент. На нем была черная шерстяная шапка, и казалось, будто он бежал весь путь от нашего дома сюда.

Мое тело сразу же напряглось. Черт возьми, сколько времени прошло с тех пор, как я пришла в район Чой? Мобильной сети не было под землей. А его дар инвента, конечно же, по-прежнему работал безупречно.

Увидев меня, он остановился. Отец не удостоил его взглядом.

– Все в порядке? У тебя нет тренировки? – спросила я.

Уилл фыркнул.

– Я ушел с нее, сказав, что плохо себя чувствую. Ты должна немедленно вернуться! Нерон пришлет за тобой шофера через час. Я с самого начала сказал, что это глупый план!

– Как…

– Прямо сейчас! – прорычал он. – Я не знаю, что они собираются снова делать с тобой, но если они заметят, что ты пропала, мы мертвы.

⛛

При дневном свете поляна показалась мне совсем другим местом.

На травинках еще висели капли дождя от последней грозы, а мои ботинки снова и снова застревали в грязи. Было намного тише – под верхушками деревьев почти не было слышно щебетания птиц. К тому же ветра тоже почти не было.

Нерон шел впереди, за ним следовали все остальные. Майла шла поодаль с Декстоном на руках. Она постоянно бросала на меня ядовитые взгляды через плечо. Рядом с ними по траве ковыляли два парня из Идора. Одним из них был Кельвин, довольно симпатичный парень примерно возраста Дарии, который на днях пытался заехать на машине в чужой район и был пойман, второго я никогда не видела. Справа и слева от них шли одетые в голубое инвенты, которые обращали свое внимание только на Нерона. Я плелась в конце.