Тот даже проект разработал, а потом все бросил и уехал жить на Бали. А МНЕ теперь что со всем этим делать? Сидеть в сломанном лифте, вместо того чтобы изобличать собственного лживого папашу?

– Вячеслав Спартакович? Вы живы?

Наконец-то! Неужели сложно было побыстрее до меня добраться? Я тут уже минут десять в темноте сижу.

– Жив, – сказал я и закашлялся.

Оказывается, в кабинке стало очень пыльно. Но ничего. Сейчас рабочие быстренько сделают пару тестов и выпустят меня. Или как там это происходит?

Раздвинут двери лифта, помогут мне появиться на свет божий. Неплохо бы, конечно, было попросить мне штаны отыскать. Не думаю, что буду выглядеть презентабельно в одних трусах. Наверняка ж снимать кто-то будет…

А вообще, положа руку на сердце, было откровенно плевать. И хоть в этот момент во мне отчаянно пищал еле живой маркетолог, просто Слава начхать хотел на все правила и установки.

Тело ныло, пах огнём горел, а Аня сбежала в неизвестном направлении. Ну как неизвестном… В гостиницу наверняка отправилась. Думаю, что всё-таки она решит уехать домой.

Поэтому на все про все времени оставалось мало. Надежда застать ее хотя бы в номере крепла. Осталось только дождаться спасения. Голос откуда-то сверху пробасил:

– Босс, мастер уже едет. Сказали, через полчаса будет. Держитесь.

Дааа… В строительной фирме нет своего лифтера. Дожили. Такими темпами я если куда и успею, то только с земли Аниному самолету ручкой помахать.

– А нельзя ускорить процесс? Пусть пошустрее там. Тут не курорт, знаете ли.

Сверху промычали что-то согласное и оставили меня наедине со своими мыслями. И Мила эта сбежит сейчас. А я как раз был близок к тому, чтобы она растрепала подробности своей аферы в «Кедровом».

И ведь здесь второго шанса не будет. Когда при ней, корчась от боли, стал стаскивать штаны, то глаза девушки напоминали блюдца. Соглашусь, смена моего настроения выглядела разительно.

Теперь она не станет обсуждать со мной Дворянского. Если не дура, то сейчас же свалит подобру-поздорову и засядет где-нибудь далеко, где правоохранительные органы до неё не дотянутся.

Спустя полчаса стал нервно ерзать. Ну где же там этот лифтёр? Наконец сверху раздалось ворчливое:

– Живой?

Ещё один шутник. Буркнул:

– Живой.

– Ну так потерпи малёхонько, а то кабина оборвалась и тебя внизу страховочными тисками зажало. Надеюсь, за сутки справлюсь.

В смысле сутки?! У меня нет суток! Мне надо увидеться с Аней!

Ослепительный блеск камер едва не оставил меня без глаз. Зажмурился, когда несколько бравых мужиков в форме спасателей доставали меня из покорёженного лифта.

Точнее, из того, что от него осталось. Повсюду так и слышалось:

– На волосок от трагедии…

– Чудесное спасение…

– Руководителю одной из старейших фирм столицы невероятно повезло!

Но все разговоры мгновенно умолкли, стоило мне попасть в объектив. Судорожно дернулся в сторону пледа, но было поздно. Кажется, сегодняшний день запомнят отнюдь не чудесным спасением.

Глаза девушек с микрофонами и режиссеров округлились. А Муромский на заднем фоне застыл как громом поражённый. Что, Саша, ты думал, шумиха нам на руку сыграет?

Занимался бы лучше своими делами юридическими. Боюсь представить, какие заголовки будут завтра во всех интернет-порталах!

Прикрылся. Последние полтора суток я держался исключительно на бешеной злости и энтузиазме. Без еды и без воды, с ошпаренным повторно пахом.

Только часов через двенадцать до меня смогли дотянуть трубочку, через которую чуть напоили и даже сплавили какой-то пюрешки. Я долго не мог понять, в чем дело, стенал и кричал, что всех разгоню к чертовой матери.

Ну а потом жуткие звуки – и спасение. И на том спасибо. Пришлось ещё разгонять журналюг. А следом, словно из ниоткуда, возник Муромский и утащил меня в больничку.

И вот я после обследований, намазанный во всех нужных и не очень местах, лежу под капельницей в палате и думаю, за что боженька так меня не любит. Это хорошо, что мама ещё не в курсе.

Обида – дело такое, иногда бывает и вполне полезной. Хлопнула дверь, и раздались тяжёлые шаги.

– Ну, давай, Саша, забей ещё парочку гвоздей в крышку моего гроба. Она же улетела, да?

Приподнял голову и встретился с насмешливым взглядом друга. Тот покачал головой, а потом с улыбкой произнес:

– Можно я не буду тебе говорить, что предупреждал? Улетела. Той же ночью. Вообще-то я рассчитывал, что первым делом ты вспомнишь про твоё фееричное появление на публике после спасения. Тут с репортерами моя вина. Не уследил. Прости меня.

Хорошо хоть, не вызвал. Причин не доверять Муромскому у меня не было. Конечно же, она улетела. Наверное, будь я на ее месте, то тоже бы улетел. Устало откинулся на подушку и пробубнил:

– Ну, раз уж ты настаиваешь… Давай. Топ-5 заголовков.

Про Аню говорить пока настроения не было. Да что тут обсуждать? Надо лететь туда, кидаться в ножки и молить о пощаде. Причём попутно рассказывая всю правду.

Но это будет возможно только после того, как я верну ей «Кедровое». Без этого она вряд ли поверит в любой мой рассказ. И откуда она обо всем узнала? С какого взяла, что я вообще имею какие-то дела с отцом?

Муромский о моих терзаниях не знал. Спокойно сел на крохотный стульчик, словно и не случилось ничего такого. Так же спокойно достал листок бумаги.

Профессионально он подготовился, однако. Словно знал, о чем спрошу его. Усмехнулся, глядя в потолок. Видеть деловое лицо друга расхотелось.

– «Спасение горячего начальника, который нашёл чем занять себя в заточении», «Наши руки – не для скуки, или Что делать целые сутки в лифте одинокому мужчине», «Что нам стоит дом построить? Нарукоблудим – будем жить», «Начальник страстный, молодой из «Элитстрой» и мое любимое: «Красные бубенчики руководителя крупной строительной фирмы».

– Твою мать…

Пришлось в очередной раз воспользоваться своими новыми ругательными талантами. Дааа… Зато людям в фантазии не откажешь. Даром что про сломанный лифт ни единого слова.

Все строго по законам жанра: броско, нагло, интригующе. Особенно про красные бубенчики. Здесь даже обидно, ведь я был в трусах.

– Они там хоть слово правды написали?

Не то чтобы это меня сильно волновало, но для проформы поинтересоваться было можно. Даже надо.

– Да нет. Их гораздо больше интересовало, почему у тебя были алые гениталии, чем то, как ты оказался в лифте и почему провёл там больше суток. Кстати, я тоже был бы не против услышать эту захватывающую историю про бубенчики.