том числе и руководящего состава. В частности, в нашем подъезде жили мой дед, конструктор ЧТЗ, Милован Ильич Ковачевич, командир танкового полигона по испытанию тяжелых танков, Станислав Андреевич Раевский, руководитель оборонного отдела в Челябинском совнархозе. Кстати, у него было двое детей. И младший Феликс был моим большим другом и учителем. В частности, я помню момент, любил ходить к ним играть, у них была интересная библиотека. Где-то летом перед первым классом спускаюсь я к Феликсу, он мне казался очень взрослым и вообще изрядно пожившим мужиком. Он закончил 10-й класс и поступил на первый курс политехнического института. Он говорит: «Ну что, Андрюха? В школу-то хочешь?» Я отвечаю: «Конечно, хочу». «Ну и дурак! Как пойдешь, до пенсии не разогнешься. Уж я-то знаю». Я искренне поверил, что он-то, конечно, знает, он жизнь понюхал.

Вместе с тем во дворе и в домах жило очень много людей, пришедших из бараков и землянок, которых было в Челябинске в избытке. Это придавало дому своеобразный колорит. Во дворе стояли деревянные столы, на которых летом мужики в пижамных брюках играли в домино, немного выпивали, общались. Во дворе была очень сильная и интересная когорта бабушек и дедушек — тот культурный пласт, который сейчас ушел полностью. Еще не старые люди, абсолютно социально адекватные, занимались хозяйством и приглядывали за нами. Я очень хорошо помню, естественно, свою бабушку Варвару Семеновну, которой обязан воспитанием, образованием и очень многим по жизни. Мария Кузьминична Раевская, жена Станислава Андреевича, профессиональная домохозяйка и жена начальника, но это не делает ее нисколько менее обаятельной. Павел Игнатьевич Кобылко, дедушка Алексея Кобылко. Сейчас трудно себе представить пожилого мужика, пенсионера, который ухаживает и воспитывает внука. А параллельно он очень много (видимо, сказывались навыки сельского жителя и желание куда-то приложить руки на участке земли) сажал деревьев, кустов, цветов, обихаживал заборы, скамейки и все было вокруг дома прибрано.

Была еще очень интересная из когорты бабушек, бабушка Солодкая. Имя, отчество, к сожалению, уже не помню. Бабушка Натальи Солодкой, тоже девушки из нашей компании. И старики Колодежи жили у нас в доме на 5-м этаже. Образованная еврейская семья, приехавшая в Челябинск в качестве эвакуанта в годы войны. И вот эта вся очень разношерстная, очень необычная команда фактически следила за порядком во дворе, следила за нами. Мы знали, что, с одной стороны, нельзя бедокурить, с другой стороны, нас всегда защитят. Но были и другие персонажи. В частности, у нас же в подъезде жила семья Серовых. Их было очень много. Я не помню сколько. Но старший сын Анатолий был некий достаточно известный уголовник, неоднократно сидевший в тюрьме. Я тогда увидел впервые классические живые татуировки на человеке, железные вставленные зубы, но вместе с тем соблюдались понятия. Так, мы четко знали, что если кто-то где-то в городе на улице пристанет, то нужно говорить, что я сосед Толи Серова. И однажды в жизни такая ситуация была — очень помогло. И ребятам тоже помогали. И Боже упаси, чтобы кто-то из окружающей шпаны попал в наш райончик, который состоял из трех дворов, окруженных вот этими недоукрашенными кирпичными домами. Ходу шпане здесь не было — здесь жил Сам Анатолий Серов! Не знаю, что на самом деле он совершал, но нам было спокойно.

Была публика и другая рода — полулюмпены, полуалкоголики. В частности, запомнилась такая картина, как в окне второго этажа в синих сатиновых трусах и в майке (сейчас уже не носят) желтого цвета стоит весьма пьяный отец семейства и на весь двор кричит: «Вера, Марина, бляди, домой!» И Вера и Марина в возрасте 3–5 лет, погодки, взявшись за руки, очень серьезно и деловито выбираются из песочницы, собирают игрушки и шлепают к подъезду, рассуждая. Марина Вере: «Давай, собираемся. Пойдем. Папа зовет, папа волнуется».

Вот такая картинка из жизни нормального челябинского двора самого начала 60-х годов. Я рад, что застал это время, потому что потом многое изменилось — люди расселились, вот эта социальная мозаика исчезла, все как-то стало приличнее, но скучнее. Наши бабушки и дедушки, к сожалению, состарились и умерли, двор стал обыкновенным городским двором, я думаю, мало чем отличающимся от других дворов города Челябинска и остальных городов нашей страны. Но там остались мои друзья: Лешка Кобылко, Илья Ковачевич и мои детские воспоминания. До сих пор живут там мои родители. К сожалению, сейчас только один папа Я люблю приходить в этот двор, подниматься в этот подъезд, в котором прошли мои детство и юность.

Отдельного интереса заслуживают кулинарные изыски бабушек и мам-домохозяек той эпохи. Это были совершенно чудесные торты, пирожные. И здесь, безусловно, лидером, была Ольга Федоровна Кобылко, мама моего друга, которого я упоминал. Это была просто кудесница кулинарии. Несмотря на прожитые годы, не скрою, приходилось баловать себя продукцией кулинарии в европейских странах, в азиатских, в России видел кулинаров, но ничего вкуснее, чем торт «Наполеон» Ольги Федоровны, я никогда не ел. С ним конкурировать могла только «Прага» ее же изготовления. Надо сказать, что делались эти торты не просто так, а обычно или к детскому дню рождения, или к какому-то крупному событию. Колдовать Ольга Федоровна начинала за несколько дней: каким-то специальным образом замешивала тесто, сбивала, настаивала, выпекала, выставляла, чтобы он настоялся. Это, конечно, была поэма. К сожалению, жизнь меняется, и эта часть жизни тоже уходит. Но детская память цепкая и до сих пор ощущаю во рту этот божественный вкус торта «Наполеон» и торта «Прага». Спасибо Вам большое, Ольга Федоровна.

Озеро Горькое

Еще одна из картинок, о которой хотелось бы рассказать. Где-то в конце 60-х годов мой папа заболел, был диагностирован остеомиелит, видимо, перенесенный в детстве. Ему после операции пришлось уйти из хирургии. И считалось, наверное, так на самом деле было, что лучшим местом лечения этого заболевания является санаторий «Озеро Горькое», находящееся примерно в 80-100 км от Челябинска на территории Курганской области. И в течение нескольких лет отец ездил туда, лечился, а мы в разные периоды на разные сроки приезжали летом пожить и отдохнуть. Санаторий был организован до войны как действительно уникальное место для лечения гнойных заболеваний за счет целебной грязи. В основе лежит такое степное небольшое озеро с жутко соленой водой. Пишут, что это остаток древнего океана, который был расположен на этой территории миллионы лет назад. Наверное, правда. Вода настолько соленая, что там ничего не живет, кроме таких своеобразных зеленых водорослей, похожих на вату, которые местные жители называют няша. Но