Он покачал головой.

– Нет. – Они отплывают через месяц, в августе, позже, чем он надеялся; скоро задуют осенние ветра, потом наступит зима, зимой не воюют. – Не в этом году.

Валери погладила золотой крест королевы, как будто льнула к заключенной в нем земле.

– Когда же вы отправитесь туда?

Ее вопрос звучал как обвинение. Он понял, что сдержать данное ей слово окажется труднее, чем он думал… или невозможно?

– Не раньше весны. – Можно только надеяться, он больше не знал, что творится в голове у Ланкастера.

– Я огорчилась, – тихо проговорила Валери, – что Ла Рейну не пригласили на свадьбу ее сестры… – Она вскинула на него печальный взгляд. – Теперь я благодарю Бога за то, что ее уберегли от его предательства. Она узнает обо всем на несколько дней позже.

Королева велела ему напомнить ее мужу о долге. Значит, она наблюдательнее его.

После того как произнесли все положенные тосты и выпили за успех экспедиции, Ланкастер собрался на охоту. Его не слишком знатные сторонники должны были круто менять планы, передвигать корабли в другие порты и готовить людей, как приказал король. Но Гила Ланкастер приглашал поехать с ним. Ожидалось, что они будут праздновать, отвлекутся перед ужасами войны. Хотя сейчас Гилу было не до охоты.

– Подожди здесь, – велел Гил Валери и подошел к своему повелителю. Мужчины и лошади скучились во внутреннем дворе. Гил сам не знал, что скажет. Конечно, он будет драться, исполнять приказ. Но более того?..

– Милорд, мы с вами встретимся на берегу. Я должен…

Что он должен? Он должен оплакать свои планы.

На лице Ланкастера появилось тоскливое выражение. Он его понимал.

– Я… нужен моему отцу. Кастилии придется подождать. – Герцог положил руку на луку седла, как будто ему не терпелось сесть на коня и ускакать прочь. – Обещаю тебе. Наше время настанет.

Гилу надоели обещания. Но он кивнул, как будто верил Ланкастеру.

– Кто-то должен передать новость королеве. – Он готов это сделать – ради Валери и ради себя самого.

– Да. Если хочешь. И отвези леди Кэтрин назад в Хартфорд. Буду тебе очень признателен.

По-прежнему оцепеневший Гил кивнул. На все уйдет лишь несколько дней. Что же он будет делать в те несколько недель перед отплытием?

– До встречи на берегу.

Ланкастер сел в седло и помедлил, прежде чем ускакать.

– Когда поедешь в порт, возьми с собой леди Кэтрин. Я хочу… увидеть детей перед отплытием. – Посмотрев на него сверху вниз, Ланкастер помолчал, а потом спросил: – Куда ты сейчас? Домой?

У Гила не было дома; ему некуда было идти, только к жене, которую он уже успел разочаровать.

Оказывается, он ничего не может ей предложить, кроме разбитого камня.

«Подожди здесь», – приказал ей муж.

И Валери ждала и смотрела, как постепенно пустеет зал. До нее доносились гулкие шаги. Мужчины поднимали кубки за успех будущей экспедиции; им было как будто все равно, куда плыть и с кем драться.

А после того, как ее муж поднял кубок, он больше на нее не смотрел.

После того как уехали охотники, Гил вернулся в замок, мрачный и молчаливый.

Она тихо подошла к нему.

– Ты не едешь на охоту?

Он покачал головой.

– Мы с тобой должны передать новости королеве.

«Мы»… Теперь они женаты. Теперь они одно целое.

– Ла Рейна… – Валери замялась, подыскивая нужные слова: «будет разочарована» – слишком мягко. – Опечалится. – Хотя и королева, она во всем зависит от своего мужа.

– Ее нужно утешить, – кивнул он.

И она увидела печаль в его глазах, печаль, которая означала, что он понимал королеву.

От его доброты у нее сжалось сердце. Не муж Констанцы хочет утешить ее и облегчить боль. Ее Гил выказал больше заботы о королеве.

Гил порывисто схватил ее за руку.

– Знай, Валери, мое обещание остается в силе. Я дал зарок. В нем наше будущее.

Валери опустила глаза и пробормотала что-то в знак согласия, боясь, что он увидит правду, если она посмотрит на него в упор. Удар от потери Кастилии он принял на себя. Это удар для него, для Констанцы, для Ланкастера. Но муж не увидит такой же печали в ее глазах. Он увидит в них облегчение.

«Изо всех сил», обещал он, думая, что тем самым угодит ей. Думая, что и она тоже мечтает о дворце под солнцем. Сунув руку в мешочек у пояса, она сжала подаренный им обломок камня. Его обещание будущего, которое она не хотела, сверкающий Грааль, который всегда будет находиться вне пределов досягаемости.

Как она ни старалась, Гил понимал, что ее тело не хочет соединяться с ним. Но он не знал, что она не хочет подчинять свою жизнь тому, о чем он мечтал.

Она вздрогнула. Нет, она не признается, как ей хочется остаться здесь, на английской земле, пусть даже придется жить в полуразрушенном замке, в котором когда-то обитали его предки.

Он сказал, что хочет слышать от нее правду. Но такая правда ему не нужна.

Нет. Хоть он и добр, он вряд ли захочет узнать, что она надеется никогда не увидеть Кастилию.

В Хартфорд ехали не спеша.

Валери, Кэтрин, Гил, несколько слуг молча скакали среди зеленых холмов. Валери радовалась, глядя по сторонам, благодарная за передышку. Она выиграла еще одну зиму, а может быть, еще одно лето, прежде чем ее заставят отсюда уехать.

Когда они добрались до Хартфорда и вошли к королеве, рассветное небо розовело, сорока болтала, а королева приняла их с малышкой на руках; она была похожа на статую Мадонны с младенцем.

Валери и Гил поздоровались и сообщили, что леди Кэтрин отправилась прямиком к детям.

Так легче для них обеих.

Наступила тишина. Переводчик выжидательно посмотрел на них, потом на королеву. Валери покосилась на Гила. Они не обсуждали, что скажут, как откроют ей новости. Возможно, надо рассказать о свадьбе. Начать с хорошего.

– Ваше величество, ваша сестра вышла замуж. Празднества были достойны ее положения.

Королева выжидательно посмотрела на них.

– Что он за человек, ее муж?

Валери замялась. Если сестры могут быть такими непохожими, то же самое справедливо и в отношении братьев. Она подозревала, что брат Ланкастера совсем не похож на него.

– Я видела его только издали, ваше величество.

– Хороший военачальник, – поспешно добавил Гил.

Судя по тому, как он говорил, Валери поняла: он сказал так лишь для того, чтобы угодить королеве. Для такого правдивого человека трудно было балансировать на грани правды. Он ведь тоже надеялся облегчить душу.