И Арина приходила. Сначала несколько раз в неделю, а потом, когда Вера Федоровна больше не могла работать, – каждый день. Вернее, каждый вечер, чтобы принести свежие продукты, прибраться и просто поговорить.

В тот вечер на работе случился аврал, и Арина задержалась. Шел уже десятый час, город укутывали сумерки. Можно было позвонить Вере Федоровне, извиниться и перенести встречу на завтра, но Арина не смогла.

Вера Федоровна держалась молодцом. Если не принимать во внимание худобу и землистый цвет кожи, выглядела она почти как раньше, все так же элегантно, но девушка знала: дорог каждый день.

По пути она заскочила в гипермаркет, купила коробку пирожных. Вера Федоровна ела совсем мало, можно сказать, пирожные и чай с малиновым вареньем были единственной ее пищей, тем, что удавалось проглотить хотя бы через силу, без болей и приступов тошноты.

Вера Федоровна еще не спала, сквозь неплотно задернутые шторы гостиной просачивался свет от работающего телевизора. В соседних с гостиной комнатах было темно. Дверь Арина открыла своим ключом, в последнее время Вере Федоровне стало тяжело передвигаться даже по квартире. В гостиной бубнил телевизор, звук казался громким и назойливым, гораздо громче, чем обычно. Было и еще кое-что… Запах, едва уловимый, тревожный. Может быть, именно поэтому Арина и не позвала хозяйку, не включила в прихожей свет, даже не разулась, а сразу прошла в гостиную.

Вера Федоровна сидела в кресле вполоборота к двери. Лицо ее было в тени, свет от работающего телевизора падал лишь на сложенные на коленях руки. Именно руки, скрюченные, комкающие ткань шерстяного платья, заставили Арину не просто насторожиться, а по-настоящему испугаться. Она сделала несколько нерешительных шагов и увидела все: кровь в седых волосах, кровь на бледной щеке, нитка речного жемчуга на тонкой шее, открытые, но уже невидящие глаза и улыбка то ли сожаления, то ли облегчения. Нож лежал на столе, марая белоснежную скатерть чем-то темным. Тот самый нож с костяной рукоятью и широким лезвием, которым Вера Федоровна обычно нарезала торт. Нож использовали не по назначению: не для торта, а для… убийства.

Говорят, в критических ситуациях человек действует спонтанно, впадает в панику. Неправда! Или Арина оказалась не совсем нормальным человеком, если смогла не выронить, а аккуратно поставить коробку с пирожными на стол, взять в руку нож с окровавленной рукоятью, а второй рукой коснуться шеи над низкой жемчужных бус, чтобы убедиться в том, что и без того было ей уже известно.

Банкетка поддалась легко, это лишь Вере Федоровне требовалось напрячь все силы, чтобы сдвинуть ее с места. Лезвие ножа скользнуло в щель между паркетинами. Арина была почти уверена, что Библии в тайнике больше нет. Если и можно убить человека вот так… безжалостно, то лишь ради нее.

Арина ошиблась, завернутая в холстину книга лежала на месте. Веру Федоровну убили не из-за нее. Или…

В соседней комнате, заглушенный телевизором, но все же различимый, послышался какой-то звук. Арина выхватила книгу из тайника, прижала к груди. Нож с гулким стуком упал на пол.

…Или тот, кто убил Веру Федоровну, просто еще не нашел тайник, занимаясь обыском в другой комнате.

Он стоял в дверном проеме. Человек-оборотень, призрак… Подсвеченный тусклым светом ночника, черный силуэт был жутким: волчья голова на человеческом теле. Он смотрел на Арину, чуть наклонив свою волчью голову, и в позе его чудилась растерянность.

Наверное, именно его секундное замешательство спасло Арине жизнь. Или включившиеся вдруг инстинкты. Когда человек с волчьей головой бросился к ней, навстречу ему полетела банкетка, не ударила, но заставила остановиться, упустить момент для атаки.

Что было потом, Арина помнила смутно, по крайней мере, первые минуты. Полутемный коридор старого сталинского дома, прохлада июньской ночи, сдобренная ароматом цветущей сирени, едва различимые в темноте силуэты гаражей и далекий гул проспекта… Там люди, фонари и… спасение. Но Арина бросилась не к свету, а в темноту, юркнула в узкий проход между гаражами, прижалась спиной к холодному металлу. Сердце колотилось, казалось, в горле, а руки по-прежнему сжимали сверток с Библией. Жертве иногда лучше затаиться, чем пытаться убежать. И она затаилась, подчинившись инстинкту.

Он прошел в метре от нее. Арина слышала, как шуршит гравий под подошвами его ботинок, чувствовала его ярость и растерянность. Тем вечером звериное чутье в первый раз подвело Серого Волка, и Красной Шапочке удалось спастись.

Она пряталась среди гаражей до глубокой ночи, не решаясь, не находя в себе сил выйти из своего не слишком надежного убежища, не думая ни о чем, не замечая льющихся по щекам слез. А когда решилась, часы показывали два ночи.

Домой Арина добиралась на такси, спрятав Библию в рюкзак, кое-как оттерев с рук кровь Веры Федоровны. Это было опасное решение – возвратиться к себе. Серый Волк мог знать, где ее искать, но дома остались деньги, документы и ноутбук с уже почти законченной рукописью. Пришлось рискнуть.

Арине повезло: никто не поджидал ее за дверью, никто не набросился из темноты. Серый Волк ее не нашел. Пока не нашел…

Сборы заняли пятнадцать минут, в рюкзак Арина побросала лишь самое необходимое, то, что должно было помочь ей продержаться несколько дней, пока все не прояснится, пока Серого Волка не поймают.

Где она станет прятаться? А хоть бы и на соседской даче. Соседи улетели в Турцию на две недели, а ключи от квартиры и дачи оставили Арине. На всякий пожарный случай. Пожарный случай наступил.

В полицию Арина позвонила из таксофона, не смогла не позвонить, оставить Веру Федоровну там одну… Наверное, нужно было явиться лично, потому что Арина – единственный свидетель. Но что она скажет? Что видела оборотня?..

Нет, несколько дней нужно отсидеться, собраться с мыслями, прийти в себя. Впереди выходные, а в понедельник можно идти сдаваться и нужно обязательно взять с собой Библию.

У Арины не получилось отсидеться и собраться с силами, потому что дальнейшие события пошли по совершенно непредвиденному, неправильному сценарию.

Все началось со сводки криминальных новостей. С экрана на Арину глядела она сама. Фотография была неудачная, явно позаимствованная из ее личного дела, а за кадром бодрый голос диктора сообщал, что разыскивается опасная преступница, напавшая на одиноко проживающую пенсионерку. Картинка сменилась, уступая место гостиной и полуповернутому к зрителю профилю мертвой Веры Федоровны. Нападение с целью ограбления, нож для торта с окровавленной рукоятью и ее, Арины, отпечатками пальцев. Коробка с нетронутыми пирожными, опять же с ее отпечатками. Рассказ одышливой соседки: «Эта девица сюда каждый день шастала. Все высматривала, вынюхивала. Убивца!» Растерянное лицо Арининого шефа. «Поверить не могу, Арина Владимировна очень ответственный сотрудник. Какие отношения связывали ее с Верой Федоровной? Дружеские, мне кажется…» Суровое лицо оперативника. «Проводятся оперативно-следственные мероприятия…» И грохот ее собственной летящей под откос жизни…