Я покачала головой:

– Не знаю. Моя мать думает, что это как-то связано с Джеком, потому что твоя мама назвала его имя, но это может значить все, что угодно.

– Но зачем ей двигать кукольный домик?

Я подумала, что на сегодня с нее хватит той информации, которую она могла бы переварить за один присест, и что мне лучше оставить что-то на другой раз. И все же я постаралась быть с ней предельно честной.

– Здесь происходит много того, чего я не понимаю. Я надеялась, что, если просто не обращать на это внимания, оно исчезнет само, но, похоже, этого не происходит.

– Но разве смысл того, что ты умеешь разговаривать с мертвыми людьми, не в том, чтобы им помогать?

Как говорится, устами младенца.

– Я пытаюсь это понять всю свою жизнь. Раньше я думала, что это просто нечто такое, чего я не могу изменить, – например, кто-то слишком высокий, а у кого-то прямые волосы, которые никогда не будут завиваться. И лишь недавно – благодаря моей матери – я начала смотреть на это немного иначе. Что это скорее дар, а не проклятие.

Нола вытерла тыльной стороной ладони лицо и посмотрела на меня. Я удивилась и даже обрадовалась, что она не смотрит на меня как на двухголового урода.

– Твоя мать знает про тебя?

Я кивнула:

– Вообще-то она тоже экстрасенс. И Джек, и Софи знают, но только они. Больше никто. О таких вещах не принято рассказывать первому встречному.

– А по-моему, это круто. Жутковато, но круто. То есть ты помогаешь мертвым людям, которые застряли здесь? Наверное, таких, как ты, немного.

Нола вылезла из-под одеяла, и я поняла, что в комнате снова стало жарко и душно.

– Мелли?

– Да? – Я убрала влажные волосы с ее лба.

– Можешь остаться здесь, пока я не усну?

Я улыбнулась.

– Конечно, могу, – ответила я, зная, что сидеть мне здесь недолго. Ее глаза уже слипались.

– Я, конечно, люблю свой кукольный домик, – сонно прошептала она, – но теперь он меня пугает. Давай перенесем его завтра в другую комнату.

– Непременно. – Я сидела на кровати и наблюдала за ней. Наконец ее веки сомкнулись, дыхание стало медленным и ровным. Я осторожно встала, с минуту подождала, чтобы убедиться, что не разбудила ее, и молча подошла к двери. Луч света из коридора желтым треугольником падал на ее кровать.

– Мелли?

Тотчас застыв на месте, я обернулась на звук ее сонного голоса:

– Да?

– По-моему, вы с Джеком запали друг на друга. И я не стану возражать, если вы замутите любовь по-настоящему.

Я скрестила на груди руки.

– Ты действительно хотела бы видеть нас вместе или просто пытаешься убрать Ребекку с глаз долой?

Со стороны кровати донесся невнятный звук, как будто она фыркнула, и все, тишина. Я немного подождала, но услышала лишь тихое, нежное дыхание.

Я тихонько закрыла за собой дверь, а когда повернулась, то оказалось, что коридор пуст. Подавив разочарование, я попыталась убедить себя, что лишь хотела сказать Джеку, что поделилась с Нолой своим секретом и что она, похоже, восприняла это спокойно.

Развязывая на ходу халат, я прошла через коридор в свою комнату. Мои глаза слипались от усталости. Я уже нащупала выключатель, как вдруг резко остановилась. Генерала Ли сменил Джек. Закинув руки за голову, он лежал на моей кровати, правда, к счастью, полностью одетый. При виде этой картины меня словно ударило током. До меня внезапно дошло: мне достаточно сделать всего несколько шагов вперед, и тогда мне вообще не придется ни о чем думать.

– Это было мило, – сказал он.

Вместо этого я прислонилась к двери и закрыла глаза, лишь бы его не видеть.

– Что ты слышал?

Скрипнули пружины, и когда я снова открыла глаза, Джек стоял передо мной, прижимая обе руки к двери и фактически поймав меня в ловушку.

– Все это, – тихо сказал он.

– Мне кажется, она нормально восприняла все, что я ей сказала.

– М-м-м, – пробормотал Джек, наклоняясь ко мне так, что наши носы почти соприкасались. – Так вот откуда берут начало все твои списки? Тебе хотелось быть хозяйкой своей жизни?

– Примерно так.

Джек вздохнул:

– Это многое объясняет. И все же ты смогла стать утешителем тех, кто вокруг тебя нуждается в утешении.

Я покачала головой:

– Если ты говоришь о Ноле, я просто сделала то, что на моем месте сделал бы любой. Разве не очевидно, что ей нужно с кем-то поговорить?

– Ребекка этого не видит. Она считает, что Нолу нужно отправить в интернат. В каком-нибудь другом штате. А желательно и в другой стране.

Уголок моего рта приподнялся – но только один.

– Мне понятна точка зрения. Пока не начнешь по-настоящему проводить время с Нолой и не узнаешь ее лучше. Потому что под безвкусной косметикой и дурацкими нарядами она хороший ребенок.

– Не сомневаюсь. Она ведь наполовину моя. – Кончик его носа коснулся моего, и мои губы невольно раздвинулись. Я намеревалась в следующий раз, когда мы будем одни, обсудить слова моей матери о том, что он угодил в беду, но обнаружила, что в моей голове нет ни одной ясной мысли. – И она думает, что мы запали друг на друга.

Я перебирала слова в моей голове, пытаясь придумать ответ, и с треском потерпела неудачу. Джек стоял так близко, что, когда он снова заговорил, мне было слышно, как резонирует голос в его груди:

– Помнишь, когда мы плавали на байдарке, я сказал тебе, что между нами еще не все кончено? Именно это я и имел в виду.

Его губы приблизились к моим, и я невольно приподняла подбородок. В предвкушении поцелуя я уже закрыла глаза, как вдруг входная дверь хлопнула, и я услышала голоса моих родителей, когда те поднимались по лестнице к комнате моей матери, расположенной рядом с моей.

Я тотчас открыла глаза и встретила удивленный взгляд Джека. Я приложила палец к губам. Мы услышали, как мой отец пожелал маме спокойной ночи, но затем, к счастью, спустился по лестнице вниз и вышел за дверь.

Я многозначительно взглянула на дверь, соединявшую наши с матерью комнаты, и жестом дала Джеку понять, что ему лучше уйти.

– Это был почти поцелуй номер шесть, – прошептал он, наклонившись к самому моему уху, а когда выпрямился, я отшатнулась от двери и попыталась восстановить равновесие, в том числе и душевное.

Осторожно повернув ручку, он вышел в коридор. Свет из-под двери моей матери освещал ему путь к лестнице. Внезапно он повернулся ко мне.

– Я вернусь завтра, – сказал он, как будто только что что-то вспомнил.

Мое сердце взволнованно забилось в груди.