Ирена боролась с собой весь день и все следующее утро. Риск был очевиден. Это не значило, что она не доверяет Стефании, но что, если их обеих просто заманивал в ловушку провокатор? С другой стороны, спрашивала себя Ирена, какие еще у нее были варианты? Стефания сказала, что Троянец ей поможет, а Ирена в помощи нуждалась отчаянно. Наконец она решилась. Она убедится, что все документы тщательно спрятаны, и на следующий день рано утром снимет с вешалки у двери свое пальто и отправится в путь, к неприметному дому к востоку от гетто. На звонке значилось Евгения Васовская, и когда она постучала в дверь, женский голос спросил: «Кто это?»236. Ирена ответила паролем: «Мне нужен Троянец».

Дверь открыла женщина с седыми волосами и обветренным лицом. Квартира была большой, но полутемной, по углам лежали глубокие тени. Женщина пригласила Ирену войти237. Она видела, что хозяйка нервничает, и Ирену это странным образом успокоило. Позднее она узнала, что эту женщину зовут Галина Гробельная. Она провела Ирену мимо ряда дверей, пока они не дошли до маленькой комнаты в самом конце. Здесь Галина представила Иоланту своему мужу Троянцу – таково было конспиративное имя Юлиана Гробельного, руководителя «Жеготы».

Ирена сохраняла непроницаемое выражение лица, стараясь ничем не выдать себя. Но при этом напряженно думала. Юлиан Гробельный оказался коренастым человеком с толстой шеей и темной бородой, под густыми бровями сверкали проницательные умные глаза. По ее прикидкам, ему было около пятидесяти, но двигался он сдержанно и осторожно, как человек пожилой или серьезно больной. Неужели это ловушка гестапо, а они – его информаторы? Это всегда была лотерея. Ирена не могла знать, что Стефания была связной Армии Крайовой и сама вела вторую, подпольную жизнь. Юлиан понимал, почему Ирена медлит, и первый пошел на риск, рассказав ей о «Жеготе». Они уже были партнерами по «Главному опекунскому совету», объяснил он. Александра Даргелова была их новым руководителем отделения помощи детям, и все они работали под эгидой Армии Крайовой. Более того, они уже связались с подругой Ирены внутри гетто – с Алой. Согласятся ли Ирена и ее ячейка присоединиться к их сети? В ваши текущие операции мы вмешиваться не будем. Эти слова показались Ирене магическими. «Жегота» получила деньги из Лондона, сброшенные с самолета на парашюте, и им было известно, что Ирена сейчас на мели. И они хотели помочь ей с финансированием.

К черту риски. Это же подарок небес. «Во время этой необычной встречи, когда я имела честь представлять работников Отделения социальных служб Варшавы, было решено установить отношения с лидерами «Жеготы», – объясняла Ирена позднее238. Стоя тогда в той квартире, Ирена посмотрела Юлиану прямо в глаза и согласилась. Юлиан рассмеялся. «Что ж, Иоланта, – сказал он, – это хорошая сделка. У тебя есть команда доверенных людей, а у нас средства, чтобы ты могла помочь еще большему числу людей». Деньги означали, что Ирена и ее ячейка смогут расширить свою деятельность. Но прежде всего Ирена сможет и дальше поддерживать спрятанных детей ежемесячными продуктовыми пособиями, от которых зависело так много семей. Лишний фунт масла или вдвое больше сахара сейчас стоили почти 500 злотых – вдвое больше средней месячной зарплаты польского рабочего в 1942 году239. Юлиан объяснил, что по всему городу разбросаны «потайные» почтовые ящики, откуда она сможет забирать деньги и сообщения, и разумеется, Иоланте всегда будут рады на конспиративной квартире «Жеготы».

Когда Александра Даргелова узнала, что к ним присоединилась Ирена, то через несколько недель попросила освободить ее от обязанностей руководителя отделения помощи детям. И не оттого, что она не доверяла Ирене; у Александры были просто расшатаны нервы. Они с Иреной ежедневно боролись против бесчеловечности и лишений, и она наконец дошла до степени полного боевого изнеможения. Ирена не хуже Александры понимала всю тяжесть жизни под постоянным давлением и со страхом в качестве постоянного спутника. Она и сама уже была близка к переломной точке. Адам все это видел, но Ирена не хотела или не могла ничего подобного слышать. Мучило Александру еще и другое: она была матерью маленького ребенка. С каждым расширявшим ее сеть шагом риск ареста и допроса возрастал многократно. Шансы любого из них выжить были минимальны, и нужно было готовиться к худшему. Будучи до конца честной с самой собой, Александра знала, что, если она столкнется с тем, что будут пытать ее собственного ребенка, она сдастся. Ирена должна была задать себе тот же вопрос: станет ли она так сильно рисковать, если нужно будет подумать о ребенке Адама?

Ирена не была матерью, и случались моменты, когда сама идея быть рядом с Адамом – действительно быть вместе – казалась ей фантастической. Александра попросила Ирену взять руководство детским отделением на себя, и через несколько недель она так и сделала. «Осенью 1942 года я стала руководителем отделения помощи детям в «Еврейском совете помощи» польского правительства в изгнании, – говорит Ирена, – и это еще больше усилило мою связь с окруженным стеной районом240. Это давало мне больше возможностей помочь». Все, что приближало ее к гетто и нуждам запертых в нем семей, словно подтверждало ее верность Адаму. В конце концов это помогло ей стать одной из подлинных героинь Второй мировой войны. Около шестидесяти тысяч евреев прятались на «арийской» стороне города в постоянной опасности со стороны гестапо и шантажистов241. Еще шестьдесят тысяч еврейских семей оставались в ловушке гетто, и петля на их шеях затягивалась все туже. Многие из семей, «дикарями» живших в гетто, отказывались идти на Умшлагплац именно потому, что у них были дети. В течение следующих десяти месяцев – с декабря 1942-го по октябрь 1943-го – ячейка Ирены в «Жеготе», куда быстро интегрировали ее собственную сеть, вынесет из гетто и спасет с улиц тысячи детей242. Ирена будет следить за тем, чтобы каждый месяц определенная сумма для поддержки детей тайком отправлялась их бесстрашным кураторам и приемным семьям. Как обычно, она будет записывать суммы и все опознавательные данные в свою картотеку – поразительный архив и свидетельство невиданной смелости десятков людей, мужчин и женщин, по всей Польше.

«Жегота» решила проблему ресурсов, удерживавшую Ирену и ее друзей от новых спасательных операций. Теперь можно было подумать и о расширении их масштабов. Поздней осенью 1942 года Ирена превратилась из лидера небольшой и относительно закрытой сети старых университетских друзей, довоенных политических единомышленников и сотрудников в одну из главных фигур польского подполья. Это было словно подняться от армейского капитана до генерала. Никто из тех, кто знал ее, не сомневался, что в этом и было ее предназначение. Ирена блестяще справлялась со своей ролью.

Она по-прежнему опиралась на своих подруг, игравших в ее сети уже более значимую роль – хотя часто они понятия не имели о существовании «Жеготы». На «арийской» стороне связь с Юлианом Гробельным поддерживала одна только Ирена. На стороне гетто ее товарищем по оружию была Ала. Хелена Чешко вместе с несколькими врачами, включая доктора Майковского, теперь отвечала за систему медицинских убежищ. В этих местах евреи могли получить помощь и там же в случае необходимости госпитализировали еврейских детей. Больше тысячи детей будет помещено в приюты по всей Польше, многие благодаря подписи Яна Добрачинского. Один из членов сети Ирены лично перевозил их, часто в сельскую местность, за сотни километров от города. Больше двухсот детей отправятся в детский дом отца Бодуэна, где другие члены группы работали ведущими сотрудниками. Ядвига Денека стала настоящим ангелом-хранителем: она объехала всю Варшаву и большую часть Центральной Польши, проверяя, все ли в порядке с ее подопечными, и доставляя деньги, которые теперь Ирена могла им дать благодаря «Жеготе». Старые друзья Ирены, Зофья Ведрыховская и Станислав Папузинский, превратили свой дом в экстренное убежище, подвергая огромному риску свою многодетную семью. Квартира самой Ирены тоже всегда была открыта для беглецов243.