– Терпи, скоро сам таким будешь, – успокаивает отец.

– Я хамить не буду, даже если вырасту!

– Дай-то бог! Но если что – я тебе напомню.

– А что напоминать? У меня память отличная!

– У Лехи тоже была отличная до поры до времени.

Вот они погрузились, предварительно слегка подравшись у правой передней двери за право сидеть рядом с отцом. Тихон ни на что не претендовал, но радовался безмерно, вмешивался в потасовку, непонятно на чьей стороне.

Потом договорились полюбовно, что сначала на вожделенном месте воссядет Алеша, ибо ему обещано первому, но на полпути братья местами поменяются.

– Пока, мам!

– Пока, парни!

– Не отставай от нас!

– Ну, как получится, гнать не буду!

Молчание – знак согласия

Немножко кольнуло Надю то, что с Таней мальчишки не попрощались. Как будто нет ее.

Девочка сидит в машине, смотрит на них, они же и взглядом не одарят.

Тоже мне картина акварелью – князья и приживалка. Стыд просто. Надо будет подробно потолковать со своими юношами о правилах поведения с людьми. О том, что, даже если человек выглядит жалко и бледно, ты не имеешь права вести себя свысока, не замечать, пренебрегать. Ты не человека этим унижаешь, у него своя судьба, и она вознесет или уничтожит, когда ей виднее, но себя ты роняешь – это точно.

А почему роняешь? Как бы доходчивее объяснить? Может, сказать, что выглядишь при этом как козел недоделанный?

Нет, из уст матери будет как-то не то. Не внушит. Наверное, лучше поддеть с юмором. Про индюка рассказать, как он гордо шмонается среди подчиненного ему гарема, гузкой трясет, бородой размахивает, свысока таращится на все живое. Но, как и все, будет сварен в супе. Гм… Жестковато. Но ведь доведут – и придется сказать.

– Поехали, Танечка?

Девочка кивает. Молча, как обычно. За день, бывает, слова не услышишь от нее. Как ее расшевелить, разговорить – вот загадка. Ни шмотками из роскошных магазинов, ни мягкими игрушками, ни CD-плеером, то есть никакими вещными атрибутами, способными осчастливить любого десятилетнего ребенка, сделать это пока не удалось.

Она не злая, не дикая, это чувствуется. Но очень печальная, очень в себе, закрытая наглухо. И это жутко тяготит. Потому что страшно, когда ребенок тоскует. Хочется помочь, растормошить, растопить лед беды. Но когда видишь, что все старания равны нулю, почва уходит из-под ног, в себя перестаешь верить, а это уже один шаг до стресса.

Машина плавно трогается. Надя сосредоточенно смотрит, может ли она без помех влиться в поток уличного движения. Налево, направо. Порядок. Ей не до чужих глаз, провожающих ее «мерседесик», она к этим взглядам привыкла с тех пор, как появилась у нее эта симпатичная машинка. И она совсем не замечает, как девочка изо всех сил вжимается в сиденье, стараясь стать невидимой, недосягаемой.

– Все в порядке, Танечка?

Молчание. Что ж, молчание – знак согласия. И что бы было не в порядке?

Сыта, одета, обута, едет на свежий воздух, никто не обижает.

«Каникулы в семье»

«Каникулы в семье». Так это называется. Такую вот радость ей обеспечил на лето дорогой муж.

Ждешь этого лета, как манны небесной, чтоб хоть уроки ежедневно со своими лоботрясами не делать, чтоб расслабиться чуть-чуть вне их учебного процесса и наслаждаться длинными днями, соловьями и комарами, а тут возникают соображения высшего порядка.

– В стране слишком много сирот, – говорит тебе твой муж мягко, но укоризненно, как будто именно ты осиротила весь этот миллион маленьких граждан своей необъятной родины.

И после родного укоряющего взгляда ты уже не можешь не поддержать его начинание: да, мы можем, мы вполне можем взять на лето обездоленного ребенка. Брошенную девочку. Даже очень хорошо, что девочку, чтоб как-то уравновесить соотношение полов в семействе: вас много, а я одна. И потом – всего на лето, а воспоминаний у бедного ребенка останется на всю жизнь. Появятся навыки, необходимые для дальнейшей семейной жизни.

А то пишут, у них там, в детдомах, не учат детей ничему, и в мир они выходят неподготовленными. С искаженными представлениями о реальной действительности.

И, совсем уже смирившись и приняв, начинаешь даже мечтать, как ты эту скромную девочку забросаешь подарками и впечатлениями, как она будет довольна, как на тебя перекинется ее радость, как этим детским счастьем будешь сполна вознаграждена. Возможности у них есть помочь ребенку, и не одному. Но пока попробуем с одной-единственной этой девочкой. И не навсегда, а всего лишь на три месяца. А там видно будет.

Потом оказалось, что девочку Андрей вознамерился брать не в Москве и не вблизи Москвы. И девочка будет не первой попавшейся, выбранной методом тыка, а определенный ребенок из города в нескольких часах езды от столицы, откуда он сам был родом.

Там в детдоме директорствовала его старшая сестрица, довольно деспотичная баба, видеться с которой Надя не стремилась совсем. Вот она-то, как выяснилось, и навязала чуть ли не силком Андрею, а стало быть, и Наде эту самую Танечку. У ребенка-де особая жизненная ситуация, такие обстоятельства появления в детском учреждении странные, а в последнее время творится с ней необъяснимое, так что без помощи близких понимающих людей не обойтись.

Андрей, конечно, хорош. Мог бы сразу открытым текстом внятно все объяснить про ребенка. Она бы хоть готова была ко всему. А он раскололся уже задним числом, когда явился с ней в дом и Надя и без слов поняла, что достался ей на лето (на долгожданное вожделенное лето!) тот еще подарочек. Тут-то она и потребовала подробностей. И получила их сполна.

Но если б эти детали жизни неведомой дотоле Танечки хоть как-то помогли им понять, что с ней происходит!

Подкидыш

Девочка появилась на родной Андреевой стороне ровно семь лет назад. Буквально ниоткуда. Спала на порожке детского садика. Пришли утром открывать – лежит ребенок. Спит мертвым сном. Хорошо, что лето, а то бы замерзла насмерть. А так видно, что просто спит. Но спит беспробудно.

Очень красивая упитанная девочка. Комары за ночь покусали, правда. Подстрижена коротко, практически наголо, но есть такая традиция летняя – стричь под корень во избежание паразитов, то есть вшей.

Одета справно, чисто, во всем новом. Видно, что новое, нестираное, первый раз надетое. Но какое-то все странное, случайное, что ли. Не подходит ничего одно к другому. Домашних ухоженных девочек так матери не одевают. Ненарядная какая-то девочка.

И еще странность – ботинки на ней были совершенно не ношеные, она в них явно ни шагу не сделала. Зашнурованы аккуратно, но подошвы без единого следа уличной грязи. И на два размера больше ее ножек. Все фабричные метки с обозначением, где и кем одежда сшита, срезаны. В кармане пальто – сложенный лист бумаги. На нем только и было: «Люди добрые! Помогите! Девочку зовут Таня. Родилась в п. Березово Тюменской области. Муж погиб. Я больная. Пусть вырастет хорошим человеком».