— Вы Никос Ставрос? — спросил парень.

— Да.

— Мы с вами разговаривали полчаса назад по телефону.

— Вы американец?

Парень не ответил, лишь хмыкнул и поманил его рукой:

— Садитесь в машину! Здесь остановка запрещена.

Ника отрицательно покачал головой:

— Простите, но у меня есть кое-какие неотложные дела, которые я должен закончить. А потом могу поехать с вами куда угодно…

Договорить ему не дали. Из машины выскочили двое крепких парней в жёлтых комбинезонах дорожной службы, подхватили его под руки и затолкали в салон.

— Нет, братцы, так мы не договаривались! — кряхтел Ника, отбиваясь от них, но было бесполезно — парни были явно сильнее его.

— Будешь вести себя спокойно, через полчаса вернёшься сюда в целости и сохранности! — сообщил парень за рулём, трогаясь с места.

— А если не буду? — прохрипел Ника.

— Если не будешь? — парень усмехнулся, не оборачиваясь. — Тогда прямо сейчас выходи.

Ника вздохнул, потёр вывернутый парнями локоть и ответил:

— Ладно, поехали…

Израиль Сентябрь 2011

— Привет, акула пера, — быстро затараторил наконец объявившийся Сашка. — Вынужден извиниться за то, что втравил тебя в эту бодягу. Всё, что творится сейчас, это какая-то ерунда, поэтому я сам с этим завязываю и тебя прошу обо всём забыть. Никуда больше ездить не надо и ни с кем не общайся. С меня за хлопоты поляна…

— Что произошло? — удивился я.

— Нет времени объяснять, ты уж извини. Но одно повторяю: лучше нам выйти из игры. Ничем хорошим это не закончится! Думаю, ты понимаешь, о чём говорю. Всё, извини, побежал…

— Ни фига себе… — протянул я нерешительно и, лишь услышав в трубке гудки отбоя, наконец, выругался: — Сука ты последняя, Гольдман, после этого…

А ведь я уже раскатал губу встретиться с ним и выложить все свои злоключения — от гибели незнакомого мужика у кафе до обидного нахождения без штанов в логове «Аль-Каиды». Иными словами, свалить свои проблемы на него, и пускай он с ними разбирается. Но Сашку, как теперь выяснялось, больше ничего не интересовало, и он, как подлый Пилат, умывал руки. А я? Меня-то он оставлял на растерзание арабам или — кому там ещё захочется настучать мне по маковке! Мне даже не удалось вытащить из него, знает ли он об этих арабах что-нибудь, и потом… как обо всём забыть, когда мне выломали дверь в квартире и протащили без штанов по всему городу? Выходит, мне в этих играх и в самом деле уготована роль расходного материала? Весёленькая ситуация!

— Вот что, уважаемая, — сквозь стиснутые зубы выдавил я Софе, внимательно наблюдавшей за переменами, происходящими с моей прежде безмятежной физиономией, — высокое полицейское начальство велело сворачивать нашу плодотворную работу и катиться к чертям на все четыре стороны.

Минуту Софа удивлённо разглядывала меня и, наконец, выдала тираду, сразу напомнив мне мою бывшую супругу в самые апофеозные моменты наших внутрисемейных дискуссий:

— Они это что — серьёзно?! А дверь выбитую кто вставлять будет? А пропущенные дни на работе кто тебе оплатит? А бензин, потраченный на поездки?

— Не сыпь мне соль на раны! — окончательно разозлился я. — Лучше бы сказала что-нибудь приятное. А то вы все словно сговорились выдавать мне одни гадости!

— Я-то что? — сразу пошла на попятную Софа. — Я тебе враг? Нам бы сейчас не отношения выяснять, а подумать, как помочь Бланку.

— Кому?! Ему-то чего помогать? Он сам себя прекрасно защитит ото всех. А вот нам теперь, как я понял, на полицию рассчитывать нечего… Сволочь Гольдман — так ему и скажу, когда встречу!

— Так-то оно так, но… — задумчиво проговорила Софа, — на душе у меня неспокойно. Мы-то с тобой в городе, нам проще. А Давид? Сидит в своей деревне, а что творится за забором, наверняка не ведает. Если, конечно, не обладает даром предвиденья…

— Ну, ты, матушка, его уже в мессинги определила! — невольно усмехнулся я. — Что предлагаешь?

— Для начала нужно ему позвонить и узнать, как дела. Мы теперь в одной лодке. Если нам потребуется какая-то защита от бандюков, то искать её больше не у кого. Сам видишь, какая помощь от полиции… А его недоброжелатели — наши тоже. Он нам поможет, ну, и мы ему. Вместе весело шагать по просторам…

— Думаешь, Давиду от нас большая польза? — снова удивился я изощрённой Софиной логике.

— Какая есть. А в банк съездить он попросил именно нас. И общается только с нами…

— Не знаю, — вздохнул я и скомкал свою шпионскую газету. — Что-то мне не хочется играть в Санта-Клауса с получением и раздачей подарков. Мне бы сейчас дверь в квартире починить, вернуться к нормальной человеческой жизни и забыть все эти приключения, как кошмарный сон. Так и полиция велит.

— А получится? — поддела меня Софа.

— Получится! — отрубил я и сразу вспомнил о деньгах, полученных от арабов. Едва ли эти ребятки легко от меня отвяжутся. Я уже немного изучил эту публику: даже захочешь им деньги вернуть, ни за что не возьмут… На душе сразу стало тоскливо и неуютно. Честно признаюсь, возвращать тысячу не хотелось, однако лицезреть «Усаму» с его братвой не хотелось ещё больше.

И, словно в подтверждение моих опасений, в моём кармане зазвонил сотовик.

— Узнаёте? — донеслось из трубки. — Это Виктор. Как самочувствие?

— Хуже, чем до разговора с вами, — мрачно пробурчал я и хамовато прибавил: — Сейчас я очень занят и не могу разговаривать! Давайте отложим разговор.

— Уловил вашу иронию, батенька! — рассмеялся Виктор. — Тем не менее, минутку из своего драгоценного времени уделите. Вы же понимаете, что просто так я звонить не стану.

— Что вы хотите?

— Я пошлю к вам сегодня нашего человечка с ноутбуком, и вы с ним возьмёте из банковской ячейки диск, скопируете в ноутбук и вернёте его на место. Простенько и со вкусом. Чтобы никто ничего не заподозрил. Я имею в виду нашего подопечного.

— Говорю же вам, что у меня нет даже минуты свободной! — принялся я отчаянно сопротивляться.

И тут же в игривом тенорке Виктора прорезался металл:

— Для меня найдёте… Или за вами послать вчерашних ребятишек? У вас с ними уже налажен контакт, как понимаю. Уговаривать не придётся.

И тут мне стало по-настоящему плохо. Если раньше я рассчитывал на Гольдмана, хоть он и пальцем о палец не ударил, чтобы как-то помочь, кроме, конечно, втыкания в воротник бесполезного микрофона, то теперь никакой надежды не было. Максимум, что можно ждать от нашей доблестной полиции, это опознание в скором будущем моего тёплого трупа и отправки его на казённый счёт в морг. Учитывая же, что разбираться никто ни в чём не собирается, — я в этом уже уверен! — то возникновение трупа спишут на самоубийство в результате типичного репатриантского депрессняка…