– Отличный парень, – прокомментировал Эрик проявленную Ксавье заботу. – Он приехал сюда вместе с тобой?

Эрик был польщен тем, что почти незнакомый человек приехал издалека ради него, и еще его радовало, что мать выглядела счастливой и спокойной рядом с ним.

– Нет, немного позже. Это очень любезно с его стороны, правда?

Эрик кивнул и улыбнулся ей.

– Так приятно видеть тебя вместе с мужчиной, мама. Да еще с таким надежным.

– Я рада, что ты так думаешь.

Эрик был самым добрым и сердобольным из ее детей, и даже на расстоянии Шанталь всегда ощущала незримую связь с ним.

– Да и почему ты должна оставаться в одиночестве? У всех у нас кто-то есть.

Все верно, у каждого из них и в самом деле рядом был значимый для него человек, но им никогда не приходило в голову, что и мать может нуждаться в таком обществе. Да и она сама не выражала никакого желания по этому поводу в течение многих лет, пока не встретила Ксавье.

Он посидел вместе с ними в палате Эрика, пока Шанталь расправлялась с принесенными из кафетерия бутербродом и яблоком. А когда пришла Аннелиза, они покинули палату, чтобы молодые люди могли побыть наедине. Перед уходом Шанталь успела заметить, как Аннелиза заплакала и обняла Эрика, принявшись упрекать его за то, что он носится на своем мотоцикле как сумасшедший. Шанталь пообещала вернуться утром, и они с Ксавье отправились в отель.

Ксавье снял для них прекрасный номер. Шанталь, едва войдя, бросилась в изнеможении на кровать. Она была на ногах, в постоянном напряжении и беспокойстве за сына с четырех часов утра.

– О боже! – простонала она. – Я и не представляла, как вымоталась, пока не легла. Ну просто смертельно устала!

Ксавье приготовил ванну, которую они приняли вместе, а потом легли в кровать. Закинув руки за голову, Ксавье размышлял о том, как трудно приходится Шанталь – иметь детей, живущих так далеко от нее. Они по-прежнему оставались ее детьми, несмотря на то что давно уже выросли. Шанталь не могла больше быть рядом с ними, чтобы разделять их повседневные заботы. Она превратилась, по сути, в постороннего наблюдателя их жизни за исключением тех случаев, когда с ними случались неприятности, и тогда она неслась им на помощь. Но как только Эрик снова начнет управляться самостоятельно, она опять станет лишней в его жизни.

– Да, не так-то просто иметь детей, – задумчиво произнес Ксавье.

– Далеко не просто, – согласилась Шанталь. – Всегда делаешь для них слишком много или слишком мало; оказываешься не там, где, по их мнению, ты должна быть; крутишься у них под ногами, чем раздражаешь их. И что бы ты ни делал, как бы ни старался, всегда находится нечто, что ты делаешь неверно, и они не могут тебе этого простить. Неблагодарная работа. И все же одна из лучших в мире! – Шанталь улыбнулась ему. – Шарлотта всегда была сурова со мной. Эрик прощал мне все ошибки. Даже в одной и той же семье вырастают совершенно различные люди. И это просто чудо, если тебе удается к каждому подобрать нужный подход.

– Вот почему я никогда не хотел иметь детей. Нужно быть Эйнштейном, чтобы постичь все это.

– Вовсе нет. Нужно просто любить их всем сердцем вне зависимости от чего бы то ни было. И отпускать, когда наступает время, что, оказывается, труднее всего.

– Дети, похоже, никогда не прощают своим родителям. По-моему, это весьма жестоко.

– Ты и в самом деле никогда не хотел детей?

– Не хотел и не хочу. Я никогда не мог представить себе, что буду хорошим отцом. Я предпочитаю иметь дело с племянниками или твоими детьми. Куда проще общаться с ними, когда они выросли и винят кого-то другого за то, что в их жизни что-то идет не так. С маленькими детьми мне просто страшно. Я бы не смог найти с ними общий язык. А женщины, которые отчаянно хотят детей, меня попросту пугают, – заключил Ксавье, наклоняясь к Шанталь, чтобы поцеловать. Он ничуть не жалел, что разделял ее общество, причем с того самого момента, как они встретились. – Ты ничего меня не лишаешь, Шанталь. Если бы я хотел детей, то давно уже обзавелся бы ими.

– Значит, мне повезло, – сказала она, целуя его в ответ.

Проснувшись утром, Ксавье по телефону заказал завтрак в номер, потом они перекусили, и Шанталь снова отправилась в госпиталь, хорошо отдохнувшая после ночи, проведенной с Ксавье. Перед ее уходом он сказал, что зайдет за ней ближе к полудню и принесет что-нибудь поесть.

Когда Шанталь оказалась в госпитале, Эрик сразу начал жаловаться на свои гипсовые повязки, на больничную еду, а потом принялся скулить, что хочет немедленно вернуться к себе домой. Ей удалось успокоить сына, а одна из медсестер принялась обтирать его влажной губкой. К тому времени как это импровизированное купание было закончено, появился Ксавье с двумя большими бумажными пакетами еды, которую он накупил в «пивном саду», расположенном на той же улице.

– У меня здесь шницель, колбаски и еще шницель, и еще колбаски и шницели, – объявил он, и Эрик рассмеялся.

– Обожаю и то и другое! – провозгласил он. – Типично немецкая еда.

Они разложили все на бумажные тарелки, и Эрик сытно пообедал, а потом медсестра сделала ему еще один укол, после чего он стал засыпать. Ксавье и Шанталь, чтобы не мешать ему, побродили по окрестностям больницы, а потом решили заглянуть на часок в музей. Они направились к Новой национальной галерее и осмотрели впечатляющее стеклянное здание. У них хватило времени осмотреть только небольшую часть музейной экспозиции, но это стало прекрасной разрядкой для них обоих после тоскливой атмосферы госпиталя.

Шанталь рассказала об их походе Эрику, когда тот проснулся. Ксавье отправился обратно в отель, чтобы поработать с бумагами и перезвонить клиентам, с которыми было необходимо поговорить. Он обещал вернуться к ужину.

Когда Ксавье появился ближе к вечеру, оказалось, что каким-то чудом он нашел китайский ресторан неподалеку от отеля, в котором накупил еды для всей компании. К этому пиршеству присоединилась и подошедшая Аннелиза. Теперь оставалось только ждать, пока Эрик достаточно окрепнет и его можно будет перевести в реабилитационный госпиталь, что было намечено на конец недели. На следующий день Ксавье вернулся в Париж, поскольку самое плохое миновало, а Эрику предстояло долгое выздоровление. Шанталь намеревалась последовать за ним, когда Эрик обоснуется в реабилитационном госпитале, и была бесконечно благодарна Ксавье за то, что он был с ней в самые трудные дни после операции.

– Кто же будет приносить мне шницель и колбаски? – Эрик состроил капризную мину, когда Ксавье зашел к нему попрощаться, и оба рассмеялись.

– Не огорчай маму, – напутствовал его Ксавье. – Больше никаких мотоциклов.

Эрик неохотно кивнул, соглашаясь с ним.

– Возвращайся и навести меня, когда я снова смогу ходить, – сказал он на прощание Ксавье и в сотый раз поблагодарил за его заботу.

После отъезда Ксавье Шанталь проводила в палате Эрика все свое время до конца недели, а потом помогала ему устроиться в реабилитационном госпитале, оказавшемся современным, напоенным солнцем зданием, в котором восстанавливались после таких же или еще более серьезных операций несколько молодых людей примерно того же возраста, что и Эрик. Это обрадовало Шанталь: значит, ему не будет скучно. Она провела там субботу и воскресенье, а потом оставила его на попечение врачей.