Когда все уселись, Катя добавила, обращаясь к сыну:

— Я всю эту историю отлично помню. У меня с английским не так хорошо, как у Киры, и поэтому я всё переводами пробавлялась. А наш Стеклярус всех тогдашних «чикагцев» в подлиннике читал.

— Было дело, — подтвердил тот. — Других, кроме Фридмена, плохо помню. Им я всегда восхищался и яростно его идеи пропагандировал. А Фридмен — ультрарыночник. Государственного вмешательства в экономику не признаёт и дармоедов кормить не желает. Это если совсем уж примитивно.

— Катёна, а можно мне ещё ножку с яблочком? Ох, до чего вкусно! У меня даже никаких угрызений совести, что я так много сожрал, — объявил Кирилл. — Я прожую и докончу свою грандиозную мысль. Так, теперь можно. Смотри, Кать, твой потомок, как и ты буржуев не любит. Он считает, что будущее за конвергенцией американского капитализма и социализма советского образца. Словно по Гэлбрэйну, прямо как ты. Вот и не верь после этого в наследственность!

— Я, Кира, верю. Однако, наследственность наследственностью, но придётся вернуться к «наследству», — произнесла нерешительно Катя и смущённо поглядела на Петю. — Ты, сыночек, спрашивай, если хочешь. Я постараюсь… Может не сразу… Я обещаю ответить!

— Мам, мне Кирилл Игнатьевич всё рассказал. Он меня однажды назвал: «молодой бегемот». Я бегемот, мам? — жалобно спросил рыжий. — Ты прости, пожалуйста!

— Да ладно, — вздохнула она, — нам надо обсудить, что будем делать. И ты, Кира, хотел о чем-то мне рассказать.

— Хорошо, ребята. Слово для доклада предоставляется мне. Командовать парадом тоже буду я, как старший.

— И умнейший? — вмешалась, смеясь Катя.

— Да нет, я уже Пете сказал. Старший по званию. Ты у нас лейтенант медицинской службы?

— Я — старший лейтенант, а Петрусь просто лейтенант.

— Вот именно. А я майор запаса. Итак, теперь серьёзно. Мы дальше пойдём «по цепочке», но уже вместе с Петей. Мы скопируем все документы, что имеем и будем иметь, а оригиналы положим в сейф. Мы найдём адвоката здесь и возьмём адвоката там.

— Где?

— В Мюнхене. Я уже отдал распоряжение своему юристу найти подходящего человека.

— Подожди-подожди. Всё это так серьёзно? — прошелестела Катя, побледнев.

— Сейчас я к этому перейду. Я начал «цепочку» и пришёл к нашей Соне. Мне сказали, что Андрея убили… Я не поверил. Я подумал: может, ошибка? Или, как выражаются наши органы, «бытовуха»? Выпили много? Или ревность? Бывает! Я не принял этого всерьёз. Я взял там письмо Андрея, но сразу не прочёл, а пошёл куда глаза глядят и забрёл в ресторан «Сулико» на Новом Арбате. Там я поел и начал читать. Не скрою, мне было тяжело.

Он поднял на Петю глаза и вздохнул. Встал, прошёлся и снова сел.

— Петя, видишь, то, о чем пишет Андрей, обо всех нас: меня, Кате, моей покойной жены Саши, тебя, моей Лизы так близко касается! Так страшно задевает! Я скоро понял, что больше не могу. Сделал перерыв и решил — выпью кофе и уйду. В гостинице дочитаю. Кофе я заказал, но принесла его не моя официантка, а мужик. Точно, мужик! Правда, лица совсем не помню. Зато помню противный металлический вкус у капучино.

— Я выпил и собрался в клозет. Нет-нет! Я расплатился уже с моей официанткой, что раньше еду приносила, вещи забрал и ушёл. По дороге зашёл в туалет, а дальше провал.

— Очнулся в кабинете директора ресторана на диване. Все мои шмотки, Деньги и документы были при мне. Директор такой, Руслан Демьяныч, душа-человек, так объяснил: мне стало плохо в туалете, они вызвали врача. Тот ничего не нашёл, кроме глубокого обморока. Возможно переутомление. Однако Руслан распорядился взять кровь на токсикологический анализ. А меня сам в гостиницу отвёз и обещал позвонить, когда будет результат.

Петька ловил каждое слово, открыв рот, и Катя слушала, затаив дыхание. Между тем Кирилл продолжал, теперь обращаясь к ней.

— После всех этих развлечений я решил передохнуть. Дай, думаю, поеду к Сарьяше. Посидим вдвоём, поговорим… Мы обсудили с тобой положение вещей, и решили, что я должен представиться Петру Андреевичу.

Он сделал лёгкий поклон в сторону парня, но глаза его не выражали насмешки.

— Значит, я всё же Синица. Он говорит твой отец, он говорит, Пётр Андреевич… — мелькнуло в голове у того.

— Дальше дело было так. Я поехал, и у нас события начали развиваться с потрясающей быстротой. Я с утра с Петей познакомился. Мы обменялись мнениями о взаимоотношениях генераций и современной музыке…

Петька запыхтел и прыснул, а его мама с интересом, улыбаясь, переводила глаза с одного «мужичка» на другого.

— Ну обменялись, — тоже улыбнулся Бисер, — потом выбрались на воздух, поехали завтракать. И я обо всей этой истории в «Сулико» почти забыл. Я что подумал? Ведь впрямь, в последнее время не то, что устал, а очень нервничал. Воспоминания тяжёлые донимали. Затем ещё перелёт, мало ли! Да, стало плохо. Опять-таки, бывает! И надо же нам было с Петей попасть в ресторан к Акакию Алхазашвили!

Для бедной Кати это было уже слишком.

— А это ещё кто? Акакий? Ох, что это я. Почему ты мне, Кира, про обморок не сказал? Нужно немедленно меры принять. Грамотно! Профессионально! Кира, я тебе говорю! — она потрясла Бисера за плечо.

— Кать, перестань. Что я, красна девица? Да и потом, это я раньше считал, что просто без чувств хлопнулся. А теперь Акакий внёс ясность.

— Кирилл Игнатьевич, можно я маме про Акакия расскажу? — попросил Петька.

Кирилл кивнул, и он затараторил.

— Мама, мы там поели. Акакий — это хозяин «Аланьи». Он раньше был актёром. Такой смешной, усатый! Сначала с акцентом с нами говорил — нарочно! А потом перестал.

— Так, а теперь снова я, — скомандовал «майор запаса» и двинулся дальше.

— Ты знаешь, Кать, я Грузию всегда любил. Вот мы с ним и разговорились немного, с Акакием. Он вроде нас, москвич, может чуть старше… И слово за слово я ему про историю в «Сулико» рассказал. А в ответ услышал примерно вот что. Я салага и наивный карась. Он директора Руслана лично знает и сейчас ему позвонит. Он, Акакий, огонь и воду прошёл. А иначе в Москве каши не сваришь. И чует нижним чутьём, дело не чисто. Я всё-таки закурю. Катюша, дай мне пожалуйста, сигаретку. Твою дамскую тоже можно, — Бисер взял зажигалку, взглянул, повертел и убрал обратно. — Впрочем, не будем малодушничать. Слушайте дальше. Алхазашвили сразу же позвонил. Я вот думаю, а если бы я не встретил его, этого Акакия? Руслан мне, в конце концов, ничем не обязан. Я