ста километрах от нашей северо-западной границы, — Михаэль Адриатис заметил охватившее членов Высшего совета беспокойство и воздел руку. — Уверяю вас, нам не о чем тревожиться. Напротив, теперь триумф Эллиада неотвратим. Все это время мы упорно готовились и знали, что наступит час, когда враг посягнет на наши идеалы, жизни и земли. Но благодаря особому вниманию, что мы уделяли армии, мы готовы на все двести процентов, несмотря на настырные голоса скептиков, — Сермонт крепко сжал челюсти, когда уловил пристальный взгляд Верховного председателя, в котором проскользнула насмешка. — Сегодня мы соберем всю нашу волю, все наши силы и сокрушим врагов, что посмели угрожать нашей великой Родине. Сегодня мы сделаем первый шаг навстречу победе. Навстречу новому миру.

Михаэль Адриатис встал и широко распростер руки, словно актер театра, ожидающий оваций. Его немигающие глаза сияли, словно звезды. Следом с кресел повскакивали его сторонники и одарили своего лидера бурными аплодисментами. Карл Сермонт переглянулся с Алессандро Феорованти и Еленой Хольм, не присоединившимися к неуместному ликованию.

Чему они радуются? Это же объявление войны!

Он ощутил такой прилив злости, что захотел ударить кулаком по столу.

Вскоре эмоциональный порыв, напоминавший религиозный экстаз легковерной паствы, сошел на нет. Когда представители правящей фракции вновь расселись по своим местам, последовали вопросы.

— Что же это значит, господин Верховный председатель? Что нам теперь делать? — почти пропищал министр внутренних дел Милорадович.

Михаэль Адриатис размеренно кивнул кудрявому мужчине с голубыми бегающими глазками:

— Враг на пороге, а это значит, что война уже началась. С моего одобрения министр вооруженных сил уже отдал приказ о приведении армии в полную боевую готовность. Наши войска встретят врага во всеоружии.

— Остеррианцы подобрались так близко к границам Республики, а мы узнаем об этом только сейчас? Где все это время была наша разведка? Почему наш флот не патрулировал побережье Адриатики к северо-западу от границы? Что скажет министр вооруженных сил? — закипая изнутри, вскочил с кресла Сермонт.

На ноги поднялся Константин Адриатис, сверля оппонента взором:

— За Северо-западный военный округ ответственен генерал армии Коллионис. Он регулярно отчитывался об отсутствии угроз. В настоящий момент он возглавляет экспедицию в Северо-западные нейтральные земли, и за последние три дня от него не поступало никаких известий. Но, прошу, будьте спокойны. Войска из нескольких военных округов уже сконцентрированы на северных военных базах вне радиуса поражения орудий противника и готовы уничтожить врага в нужный момент. Остеррианцы совершили смертельную ошибку, когда посмели подступиться к нашим землям.

Сермонт раздраженно бросил:

— Ваша самоуверенность поражает. Как вы это допустили?!

Константин Адриатис сдвинул брови и сжал руку в кулак, но Верховный председатель не дал своему младшему брату высказаться:

— Сейчас не время для разногласий в наших рядах, — Михаэль Адриатис улыбнулся, обнажив белоснежные зубы. — Даже если у нас и были некоторые подозрения насчет генерала Коллиониса — хотя говорить о них пока преждевременно, — что плохого в том, чтобы позволить ему явить свое истинное лицо? В конце концов, не произошло ничего неожиданного. Мы во всеоружии, преисполнены решимости защищать наш дом и нести священное пламя эллиадских идеалов за его пределы — настал час сокрушить всех наших врагов!

Возглас Верховного председателя вновь вызвал шквал аплодисментов. Карл Сермонт взглянул на изображение огромного орудия, направленного в сторону Эллиада, и его окутала мрачная пелена опасений.

Глава 17. Конец прежнего мира.

Группа из семи танков двигалась по широкому нагорью, минуя естественные преграды. Белла наблюдала идиллию природы через оптический экран «Гончей». В тени молочных облаков возвышались изумрудные холмы, словно великаны, медленно восстававшие из недр земли. Перед ними разлилось колено протекавшей вдоль зеленых лугов реки, точно синее зеркало, отражавшее белые небеса.

Прошлым вечером горе заставило ее забыть не только обещание, но и саму себя. Нечто сравнимое она испытывала в коррекционном лагере после разлуки с родителями и гибели старшей сестры, Марии. Белла смогла оправиться от беспощадных ударов судьбы, обретя утешение в помощи ближним. Но теперь большей части из тех, кто ей дорог, уже нет в живых.

Однако в самый темный час ей протянул руку помощи Юлиан. Юноша с пламенными волосами напомнил о ее обязательствах перед живыми и павшими, напомнил ей о том, кем она является. Благодаря этому она вновь нашла в себе силы обратить взор вовне, заточив боль во внутреннем царстве мрака, — в полном отчаянья пустынном месте, испещренном расселинами, что, подобно уродливым рубцам, тянулись до бесцветного горизонта.

Путь к точке сбора Гамма выдался тернистым и долгим. Они приложили немало сил, огибая непроходимые лесные массивы, извилистые реки, горы и глубокие ущелья. И к тому времени, как юные бойцы организовали полуденный привал, до предполагаемого местоположения экспедиционного корпуса оставалось еще тридцать километров.

Они остановились неподалеку от еловой рощи, укрыв «Гончих» под колючими ветвями, и сели отдохнуть на берегу озера. Вольные промочили ноги, но глубже в холодный водоем никто не полез. Рябь разбегалась по голубой, полупрозрачной воде. Белые лебеди кружились в умиротворенном танце. Чудесный пейзаж, созерцание которого приносило в ее душу покой, не принадлежал кисти ни одного из художников, но оттого не переставал быть шедевром. В момент единения с миром она яснее, чем когда-либо, осознавала — природе не нужен человек. Природе даже лучше без людей. Прежде человечество жило и творило благодаря дарам природы и, как взрослеющее дитя, старалось вырваться из-под опеки безмолвной матери, но и по сей день не преодолело свой путь к зрелости.

Может, лучше раствориться в объятьях этого мира и раз и навсегда избавиться от боли и страданий? Но тогда вместе с ними исчезнут радость, любовь и счастье… Нет. Мне еще есть ради чего жить. Это еще не конец.

Она смахнула золотистую прядь, наползавшую на глаза, уловила ритмичный стук дятла и веселую мелодию певчих птичек, а затем повернулась к Майе. Та заговорила колеблющимся тоном:

— Никакие это не безжизненные пустоши, как нам рассказывали перед отбытием. Тут есть все для жизни, и здесь нам не нужно ничего доказывать, не нужно никому служить, не нужно больше никого терять… Зачем нам вообще возвращаться?

— Лично меня ничего не держит в Республике, а вот для остальных все не так просто, — отозвался Дариус и повернул голову к