Профессиональное достоинство оператора Верендеева заключалось еще и в том, что он умел дать качественную картинку не только из любого положения с закрытыми глазами, но даже в бессознательном состоянии. Он решил обязательно вставить этот пункт в личное резюме, когда несколькими часами позднее просматривал отснятый материал.

С нижнего ракурса было отлично видно, как двое в плащах схватили организатора, так и не успевшего прикурить сигарету. Его попытки сопротивляться были прекращены двумя сильными ударами – по голове и в пах. Организатор упал, и в этот момент музыка, звучащая в кадре, начала комкаться и осыпаться. Сначала сбились барабаны, их тугая резкая дробь вдруг зазвучала редкими тычками, затем, судя по звуку, кто-то упал головой на альты и вместе с ними повалился на пол, сбив хай-хэт и тарелки. Затем замолчал бас, взмыв прощальным глиссандо. Гитара взревела и зафонила, словно ее насиловали, уложив на динамик. Последним смолк орган.

Тишина, установившаяся на мгновение, взорвалась отрывистой бранью на немецком языке. Через секунду она захлебнулась, будто не выдержав собственной экспрессии. На видеозаписи отчетливо просматривалось, как трое в плащах поволокли организатора к выходу. Тот, судя по обмякшей фигуре, был без сознания.

И в этот момент в кадре крупным планом возникло девичье лицо. Сосредоточенное, с поджатыми губами и злым взглядом. Правда, когда девушка отошла в глубину кадра, направив пистолет на людей в плащах, Верендеев с легким сожалением отметил, что она, пожалуй, полновата и низкоросла. Люди в плащах тоже не приняли ее всерьез. И тогда в кадре раздался грохот, перегрузивший записывающий микрофон. Брак по звуку, для телека запись уже не годится. Но это не помешало Верендееву досмотреть, как девушка положила двоих в плащах на пол лицами вниз и приказала третьему связать им руки за спинами. Как возникший непонятно откуда священник, про которого оператор уже позабыл, помог ей связать третьего нападавшего. А затем девушка со священником поволокли организатора к выходу. Точнее, Верендеев предположил, что к выходу, потому что они вышли из кадра, оставив в нем три статичные фигуры на полу.

Пожалуй, не стоит указывать в резюме, что он не умеет давать панораму в бессознательном состоянии, решил Верендеев, открывая бутылку пива.

* * *

Кристина проехала две ленточные развязки, трижды превысила скорость и один раз развернулась через две сплошные полосы. Необходимо было убедиться, что ее никто не преследует. В зеркало она видела руки пассажира на заднем сиденье, сложенные лодочкой, будто в молитвенном послании. Запястья этих рук были стянуты красным пластиком. Руки человека, похитившего ее отца.

Серж все еще не пришел в себя и пускал пузыри, лежа на заднем сиденье, болтая безвольно головой на поворотах и держа на животе молитвенно сложенные руки.

Кристина заложила последний вираж и выехала на гравийную дорожку. Через пятьсот метров дорожка вывела ее к строительной площадке. Стройка началась не так давно, успели прорыть котлован и заложить фундамент. Затем московские власти что-то не поделили с федеральными, и стройку временно заморозили. Но для Кристины было важно, что строительная площадка обширным пустырем отделяла от жилых домов гаражный кооператив в лесистой низине. Она обогнула стройку и подъехала к цепочке гаражей, которые рассредоточились, как солдаты в атакующем порядке. Третий справа. Она остановилась и заглушила двигатель. Вышла из машины, выбрала из связки нужный ключ. Адрес гаража был написан на талоне, прикрепленном к водительскому удостоверению Бесцветного. Она рисковала, но выбора не было. Как по-прежнему не было никакого плана.

Массивный висячий замок открылся с первой попытки. Кристина облегченно вздохнула. Гараж был пуст и темен. Собралась с силами, за плечи стащила пассажира с заднего сиденья на землю. Его ноги, сцепленные над ботинками таким же красным пластиком, что и руки, прочертили две почти параллельные кривые, когда она поволокла пленника в гараж. Внутри Серж начал приходить в себя. Глаза приоткрылись, и она услышала хриплые звуки, которые он пытался сложить в слова. Он что-то спрашивал.

– Говори по-английски, – приказала Кристина.

– Кто ты? – прохрипел Консьерж. – …Али? Я не успел пока…

– Ты все успеешь. У нас с тобой есть время.

Кристина оттащила Сержа на середину гаража. Там, посреди цементного пола, на небольшом отдалении друг от друга торчали два штыря – держатели для автомобильных шин. Девушка отыскала на верстаке моток бечевки и, пока руки Консьержа были стянуты пластиковыми наручниками, привязала их к разным стойкам. После этого расстегнула наручники, а бечевки натянула так, что руки, вытянувшись над головой, напоминали букву V. Другим куском бечевки она привязала ноги пленника к какой-то железной арматуре в противоположном углу гаража. Серж оказался растянут, как на горизонтальной дыбе.

Кристина взяла молоток. Легонько, как врач, постучала по коленным чашечкам. Серж задергался, лицо его искривилось в гримасе. Пока еще не от боли, но от страха, связанного с предчувствием.

– Спокойно, расслабься. Пока не больно. Скоро будет больно. Обязательно будет. Очень больно.

Кристина взяла табуретку, поставила ее так, что голова Консьержа оказалась между двух ножек, села и сверху вниз пронзительным немигающим взглядом уставилась ему в глаза. Она смотрела на него так долго и неотрывно, будто хотела высосать взглядом его мозг, всю его жизнь, впитать каждую черточку этого небритого лица. Темные круги под припухшими глазами, которые на фотографиях казались ей зелеными, а при тусклом освещении гаражного фонаря оказались темно-коричневыми. Округлые азиатские щеки, неровные ломающиеся губы, слипшиеся рыжие волосы на лбу и на висках.

– Тебе бы пошли бакенбарды, – сказала Кристина тихо и коснулась молотком обеих его щек по очереди. В этот момент от долгого взгляда в одну точку ее замутило. Секунду Кристина сопротивлялась, но не сумела справиться со спазмом. Ее вырвало. Зеленоватый поток, продукт перегрузки нервных клеток, стараний бесцветного душителя и запаха бензина, пропитавшего гараж, выплеснулся прямо на лицо Сержа. Тот зажмурился и принялся отплевываться во все стороны, кашляя и матерясь.

– Сука! Ты беременная или с бодуна? У Али не осталось здоровых бойцов? Кто ты? На хера все это?!

«Слишком много вопросов», – подумала Кристина, полезла в карман, вытащила упаковку салфеток и долго вытирала свои губы. Затем еще минуту молча буравила тяжелым взглядом униженного испоганенного врага. Наконец почувствовала, что силы вернулись к ней:

– Я от Ларсена. Свена Ларсена. Помнишь его, Консьерж?

Она не отрывала взгляд от его лица. Что бы он сейчас ни сказал, ей было важно прочесть в его глазах настоящий ответ на вопрос, который она пока не озвучила. Выражение лица Консьержа не изменилось. Кристина не уловила в нем ни удивления, ни смятения, ни вины. Только прежнее отвращение к продуктам пищеварения, которые он старался стряхнуть, судорожно мотая головой.

– Где он? Где мой отец? Говори! Или… я утоплю тебя в отходах. Я наблюю море, засуну в него твою голову и не позволю вынырнуть!